Николай Афанасьев - Фронт без тыла
В целом же от действий полка в этом бою впечатления у меня остались хорошие: люди обстрелянные, действуют грамотно, руководство боем отлажено нормально.
«ОТРЯД РАЗОРУЖИТЬ, КОМАНДИРА АРЕСТОВАТЬ»
В апреле заметно потеплело. Снег плавился на весеннем солнце, тяжелел от пропитавшей его талой воды, на дорогах заблестели лужи. И вновь наступила горячая пора для хозяйственников. Очень скоро надо будет переводить полк на летнюю форму одежды, а где ее взять? У всех на ногах валенки, по лужам в них не походишь, а чем заменить — тоже неизвестно. Кстати, именно валенки помешали в те дни провести операцию, успех которой не вызывал сомнений.
Мы жили в деревне Селище, примерно в 10 километрах к северу от озера Цевло — того самого, за которое ушел выбитый из Веряжей гитлеровский гарнизон. Он разместился в большой деревне, называвшейся так же, как и озеро, — Цевло, и чувствовал себя там, судя по данным полковой разведки, очень спокойно. Деревня находилась далеко за пределами Партизанского края, и это, видимо, представлялось гитлеровцам гарантией безопасности. Но нам-то никто не запрещал проводить операции вне территории края! К тому же именно успокоенность противника сулила верную победу. Мы запланировали ночной налет.
В назначенное время отряды пересекли лесной массив и вышли к озеру, по льду которого решено было двигаться дальше. Этот путь был до последнего времени единственно возможным — идти в обход, по берегу мешали заросшие густым кустарником низины и основательно раскисшие уже болота. Ночной морозец только чуть прихватывал их поверхность, тонкий ледок проламывался под ногами, и они сразу же уходили в жидкое месиво воды, грязи и снега. А обувь наша, повторяю, валенки.
Мы вышли на лед озера. И тут оказалось, что этот путь для нас также недоступен: лед был еще крепким, но оттепель покрыла всю его поверхность под снегом толстым слоем воды и буквально через несколько минут ноги у всех нас стали мокрыми насквозь. По озеру надо было пройти километра три, потом вести бой, потом возвращаться тем же путем. Ясно, что в бою возможны потери. Но сколько человек слягут больными после марша по ледяной воде туда и обратно? А если под утро ударит мороз — вещь вполне обычная, — что тогда? Сколько человек поморозит ноги? И не окажется ли в конце концов, что гитлеровцев в Цевло мы разгоним, но и полк потеряет боеспособность?.. Короче говоря, как это ни досадно было, я дал приказ об отмене операции и возвращении.
Той же ночью состоялась встреча, положившая начало событиям не вполне обычным. Мы вернулись в Селище и стали размещаться по избам — тем, разумеется, в которых жили до выхода на операцию. Отдав последние распоряжения, я вместе с Казаковым и Степановым направился к той избе, где раньше размещался штаб. Вася Цветков ждал нас уже у входа, но вид у него был какой-то озабоченный.
— Заняли нашу избу, товарищ командир, — сказал он, сам удивляясь такой новости. — А кто — ума не приложу.
Мы вошли в дом. Было темно, и я включил карманный фонарь. Его луч запрыгал по полу, повсюду высвечивая тела спящих на подостланной соломе людей — человек двадцать пять, все в одинаковых майках и все, как на подбор: молодые, крепкие, мускулистые. Родившееся в первую минуту возмущение угасло само собой — вид этих ребят, сладко спавших пусть даже на твоем собственном месте, был удивительно приятен. Я подумал еще: «Вот таких бы, да числом побольше, — в полк!» Потом обратил внимание на аккуратно составленное у стен оружие отряда. Оно тоже могло заставить позавидовать любого, поскольку получалось, что на каждых двух бойцов у них приходился один ручной пулемет и один автомат. Сила! Немного смущала, правда, беспечность командира этой группы: разве можно даже на территории края располагаться на ночлег, не выставив охранения? А ну как в деревню вошли бы не мы, а гитлеровцы?
Впрочем, решил отряд не будить и отправился со штабом в соседнюю свободную избу. Цветкову, правда, приказал выяснить, кто у этих ребят старший, и привести его ко мне.
Вскоре передо мной уже стоял такой же крепкий, как все остальные в его группе, парень в армейской форме без знаков различия и хриплым со сна голосом, но четко, по-военному докладывал.
— Командир отряда старший сержант Бучнев, — представился он.
Дальше выяснилось, что отряд скомплектован на Калининском фронте и целиком состоит из военнослужащих сержантского состава. Выполнив задание на оккупированной территории Калининской области, в районе железнодорожной станции Торопец, вышел в Партизанский край. Сейчас после отдыха направляется на задание за пределы края, в Бежаницкий район. Поинтересовавшись вооружением, я узнал, что действительно в отряде на каждых двух бойцов — ручной пулемет и автомат. Кроме того, отряд располагает таким количеством лошадей и повозок, которое делает его исключительно маневренным и быстрым.
Все это производило впечатление, заставляло задуматься. Нельзя ли перенять такой опыт? Ведь если создать в нашем полку сходные ударные группы, можно получить солидный эффект. Смущало только то, что автоматическое оружие удивительно прожорливо на боеприпасы, с которыми у партизан почти всегда были затруднения.
Ранним утром люди Бучнева расселись по саням и очень быстро растаяли в предрассветной мгле, А в полдень мне принесла радиограмму из штаба бригады за подписью Васильева. Она была адресована всем командирам и комиссарам полков, отрядов и других самостоятельно действовавших в крае подразделений. Это был приказ на случай встречи с отрядом Бучнева о немедленном разоружении всей группы, аресте Бучнева вместе с его комиссаром (фамилию не помню) и доставке под конвоем обоих в штаб бригады.
В голове завертелась масса вопросов. У меня Бучнев не вызвал никаких подозрений, но ведь приказы об аресте просто так не отдают, значит… А что это значит? Почему отряд надо разоружить? Если эти люди опасны, то насколько? Не придется ли, если случай сведет нас вновь, применять против них оружие? Но ни на один из этих вопросов радиограмма ответ не давала. Успокаивало в какой-то мере только то, что об аресте бойцов отряда речи не велось — их надо было только разоружить. Значит?.. Нет, все равно много неясного. Впрочем, немедленно радировал в штаб о недавней встрече с Бучневым и о готовности в случае его появления неукоснительно выполнить приказ.
А через несколько дней отряд Бучнева вновь оказался на контролируемой полком территории. Надо было действовать.
Разведка донесла, что отряд расположился на отдых в деревне Марыни, километрах в пятнадцати от нас. Я приказал уполномоченному особого отдела Алексею Ивановичу Пушкину съездить к Бучневу и предложить ему явиться в штаб полка. Вскоре Бучнев вместе со своим комиссаром был у меня, а отряд его расположился на улице перед штабной избой, ничего толком не зная, но явно подозревая неладное. Бучнев тоже был встревожен, но старался держаться спокойно.
