Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Освобождение Кузнецова от должности было неизбежным. И гибель «Новороссийска» тут ни при чем. Хотя в цивилизованном мире после такой катастрофы главнокомандующий сам подает в отставку, Кузнецов об отставке не просил, его туда отправили. Не могут общую политику проводить сторонники противоположных точек зрения.
Концепция ударного подводного флота одержала победу. Адмирала Кузнецова на посту главнокомандующего сменил адмирал Сергей Георгиевич Горшков, в те годы горячий сторонник подводного флота.
Последний раз мысль о желательности иметь надводную ударную группировку промелькнула у отца в 1960 году во время конфликта в Конго. Советский Союз всеми силами стремился помочь молодой республике, премьер-министру Лумумбе, однако до Конго от Советского Союза так далеко… Американцы же, поддерживавшие оппозиционную группировку, недвусмысленно демонстрировали свой флаг. К берегам Африки подошла внушительная эскадра. Отец не исключал возможности высадки десанта. Помешать мы ничем не могли, помочь нашим друзьям тоже.
Горшков предложил послать туда крейсер с парой эсминцев, но выяснилось, что им не хватит топлива, а возможность организовать снабжение на таком удалении от баз выглядела сомнительной. От попахивающей авантюрой идеи быстро отказались.
Отец нервничал. Обстановка в те годы сильно отличалась от нынешней. Соперничество двух стран только разгоралось. Победа в Конго одних, поражение других трактовались как выигрыш или проигрыш Советского Союза или Соединенных Штатов, социализма или империализма. Отец внимательно следил за событиями, болезненно реагировал на каждую неудачу.
И здесь он не мог остаться безучастным. Его беспокойная натура жаждала действий. Он вызвал (я присутствовал при разговоре) адмирала Горшкова и председателя Комитета по судостроению Бориса Евстафьевича Бутому и задал им вопрос: «Во что обойдется и сколько потребуется времени для строительства эскадры быстрого реагирования? Такой, которая способна в любом районе своей силой и флагом Советского Союза поддержать наших друзей».
На предварительные выкладки понадобилось около недели. В полученном отцом заключении специалистов говорилось, что строительство боевых и вспомогательных кораблей займет около пяти лет, а обойдется эскадра примерно в пять миллиардов рублей.
В ответ отец только пробурчал:
— Дороговато. Таким деньгам найдем применение получше.
Больше он к этому вопросу не возвращался.
Основной внешнеполитической проблемой осени 1954 года стала реальность создания западногерманской армии, ее включение в вооруженные силы НАТО. Готовящиеся решения серьезно изменяли соотношение сил в Европе. Отец предпринимал лихорадочные, но безрезультатные попытки если не остановить, то хотя бы сдержать развитие процесса.
13 ноября в соседние страны направляется нота с предложением до ратификации Парижских соглашений собраться на общеевропейское совещание по обеспечению взаимной безопасности. Призыв остался без ответа. О подобной возможности в те годы никто и не думал. Безопасность определялась лишь количеством и качеством противостоящих дивизий. Отец и сам не верил в реальность достижения взаимоприемлемых соглашений. Время пока не пришло. Его призыв носил скорее пропагандистский характер.
И все-таки 29 ноября с большой помпой в печати в Москве открывается общеевропейское совещание по безопасности в Европе, но… в составе только наших союзников, стран народной демократии. Собравшиеся рьяно убеждают друг друга в опасности ремилитаризации Западной Германии, на заседаниях царит завидное единство. Через четыре дня принимается единогласное решение, направленное против вооружения Германии. А через два месяца Бонн ратифицирует Парижские соглашения, они станут реальностью.
Наступала очередь Советского Союза, он не мог больше оставаться безучастным. Так шаг за шагом вызревал феномен, который потом получил название Берлинского кризиса. По внутреннему содержанию он принципиально отличался от блокады Берлина в конце 1940-х годов. Тогда Сталин проверял союзников на прочность, сейчас речь шла о защите интересов стран, избравших путь строительства социализма, и в первую очередь о том, как обеспечить национальную безопасность ГДР, добиться признания западными немцами европейских реалий, установленных после Второй мировой войны. Задачка получалась не из легких.[7]
После окончания Второй мировой войны в мире сохранилось только два центра геостратегической гравитации — СССР и США. Остальные вчера еще великие державы — Германия, Япония, Великобритания, Франция — утратили свои позиции: одни потерпели поражение в войне, другие на ней надорвались. Теперь Америка и Советский Союз притирались друг к другу, учились жить вместе в становившемся все более тесным мире. Советский Союз претендовал на равенство, равенство во всем, Соединенные Штаты, как мы знаем, не желали и не желают признавать кого-либо равным себе. В таком случае претенденту остается либо смириться, покорно склонить голову, либо бросить вызов. Таков закон природы, неважно, где происходит эта вековечная драма жизни, в школьном классе юнец с только начинающими пробиваться усами теснит признанного вожака, возмужавший молодой олень бросает вызов старому самцу или лидер нарождающейся сверхдержавы заявляет о своих претензиях. Все они, начиная с демонстрации своих достоинств, нередко доводят ситуацию до кипения, пока один из соперников не даст слабину. Квинтэссенция холодной войны именно в таком соперничестве, она соткана из череды кризисов, от Суэцкого до Карибского. Осенью 1962 года под давлением извне США не признали де-факто равенство Советского Союза, и отношения сразу перешли в новую фазу — фазу соперничества на равных.
Добиваясь признания, претендент неизбежно рискует, он не желает кровопролития, но стороны не всегда способны просчитать все до конца, и тогда может случиться непоправимое. В лесу, сцепившись рогами, погибают красавцы-лоси, а в политике… В том и состоит искусство политика, чтобы не переступить грань…
Когда говорят о конкретном кризисе, неважно каком — Берлинском, Карибском, Суэцком, — то внимание фиксируется на его трагической стадии, когда начинают рваться снаряды и падать бомбы или, по крайней мере, возникает реальная угроза. Тогда откладываются в сторону еще вчера неотложные дела и начинаются лихорадочные поиски выхода. Слава богу, если мы успеваем спохватиться вовремя и есть еще время затушить пожар.
На самом деле кризисы, как болезни, возникают задолго до появления лихорадки. Они зреют медленно. Часто проходят годы, пока проступают результаты правильных или неправильных решений.
