Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь
— Разве во Франции запрещено жить в свое удовольствие? — не понимал я.
— Франция не любит богатых и независимых людей. Франция любит бедных и послушных. Вам просто завидуют.
— Кто?
— Система.
— Бред какой-то! Абсурд! — возмущался я.
— Система не желает, чтобы кто-то жил независимо от нее. Во Франции положено работать и платить налоги с заработанных денег. Вы не делаете этого, но живете на широкую ногу. Это раздражает многих. Система любит, когда люди зависят от нее, поэтому она будет стараться подчинить вас себе. Об этом не следует забывать. Вас обвиняют в «отмывании» денег, вам приписывают связь с криминалом, вас выдворили из Монте-Карло и Канн, об этом беспрестанно пишут газеты. Поймите, Алимжан, когда власть намеревается уничтожить человека, она знает, как взяться за это…
Осознавая, что сам я не справлюсь с ситуацией, я нанял нескольких адвокатов, каждый из которых специализировался в конкретной области: кто-то занимался прессой, кто-то вопросами эмиграции, кто-то уголовной сферой, кто-то искусством. Адвокаты окружали меня со всех сторон, потому что человеку с деньгами в Европе невозможно и шагу ступить без консультации с ними.
Думаю, что именно адвокаты не позволили французам раздавить меня. Конечно, мне чинили всякие препятствия, мешая спокойно жить. Например, не разрешали открыть счет ни в одном из французских банков, что вынуждало меня платить наличными, а здесь очень не любят, когда крупные суммы выплачиваются наличными деньгами. Уже одно это ставило меня в сомнительное положение. Приходилось неоднократно встречаться с налоговой полицией.
— Почему вы всегда расплачиваетесь наличными? — слышал я один и тот же вопрос.
— Потому что вы не даете мне возможности открыть счет в банке. Я вынужден снимать деньги, которые лежат на моем счету в России, и мне привозят их во Францию.
— А почему вы не платите налоги?
— Какие налоги?
— Вы же зарабатываете деньги. У вас есть свой бизнес.
— Это российский бизнес, он не имеет никакого отношения к Франции. Я деньги получаю от бизнеса в России. Да, я живу в Париже, но разве я должен платить налоги с денег, заработанных в другой стране?
— Нет, не должны.
— Тогда в чем проблема? В толк не могу взять, что вам нужно от меня? Разрешите мне открыть счет во французском банке. Я даже вынужден платить за квартиру наличными крупную сумму. Позвольте мне открыть счет во Франции, и у вас отпадут нелепые претензии в мой адрес.
— Мы не можем разрешить вам этого, потому что у вас «черные» деньги, — говорили мне.
— Почему «черные»? На каком основании вы так говорите? Может, вы провели следствие? Или так постановил суд? Почему вы без всякого основания называете мои деньги «черными»?
— Потому что честным путем вы не можете заработать таких денег в короткое время. Если бы вы платили налоги с них в России, мы бы не имели к вам претензий.
— Когда я заработал мой капитал, в России не было налогов. Вы понимаете это? Знаю, что это звучит дико, но так обстояли дела. Советские законы давно не действуют, а новые только разрабатываются. Поэтому прибыль у всех была огромная. Уверяю вас, что, как только появятся грамотные законы, позволяющие вести бизнес цивилизованно, все начнут платить налоги. Никто не хочет быть вне правового поля.
— К сожалению, нас не устраивает такое объяснение, господин Тохтахунов, — отвечали мне, и все оставалось по-прежнему.
Я старался не опускать рук, прилагал силы, чтобы выглядеть неунывающим, старался выглядеть хорошо. Когда ко мне приезжали мои друзья, я не мог проявить ни капли хандры.
Радость и оптимизм — вот мой девиз. Хотя иногда мне становилось невмоготу от того давления, которое я испытывал. Но уезжать в Россию у меня не было ни малейшего желания. Во-первых, не хотелось жить в московской смуте. Кто-то научился плавать и не тонуть в омуте российского хаоса, а я не мог и не хотел. Во-вторых, я уже свыкся с заграницей, европейская культура впиталась в меня основательно. Все-таки во Франции, несмотря на постоянный пресс полиции, было спокойно. Непонимание властей, выливавшееся в частые мелкие неприятности, чинимые мне, было несравнимо с творившимся в России произволом. Конечно, в Париже я жил уединенно, почти одиноко (а мне так нравится проводить время в компании), зато спокойно. И меня это устраивало. Не хотелось суеты.
Вдобавок появилось много времени для размышлений, что доставляло большое удовольствие. Кому-то может показаться странным, но меня потянуло на творчество; я даже начал что-то сочинять, взялся за сценарии, делал кое-какие наброски для кино, правда, не довел ничего до конца.
Перед сном я смотрел русские фильмы, и они подстегивали роившиеся у меня в голове идеи. Все чаще возникало желание снять свой фильм. Наверное, парижская атмосфера, насыщенная творчеством, действовала на меня. Но мысли сменяли друг друга с такой быстротой, что я не успевал записывать их.
Глава 10
Спортивные штрихи
Кто лишен искренних друзей, поистине одинок.
БЭКОННепременно надо встряхивать себя физически, чтобы быть здоровым нравственно.
ТОЛСТОЙОдним из постоянных моих увлечений был теннис. Я не пропускал ни одного турнира, а их во Франции множество. Толпы русских болельщиков приезжали на «Ролан Гаррос», где я непременно виделся с Тарпищевым. Мы ходили болеть за наших, а нашими были не только спортсмены из России. Любая республика бывшего СССР была нашей. Мы болели за них, как за своих. Такой уж у нас менталитет: бывшие республики остаются для нас неотъемлемой частью нашей родины. За границей это особенно чувствуется. Родное — как его объяснить!
Кафельников, Волков, Чесноков, Леонюк — какие громкие имена! Какие прекрасные спортсмены! Тогда еще играли Анна Курникова, Андрей Медведев. Глядя на них, я испытывал гордость на нашу страну.
Спорт был важен для меня. Спорт был праздником. Спорт был общением и сопереживанием. Мы занимали трибуны и следили за игрой, сжимаясь от ожидания; мы переставали быть собой и превращались в одно большое существо под названием «зритель». Мы дышали одним дыханием, и сердце у нас было одно на всех — неистово колотившееся и замиравшее в напряженный момент, когда все ждали, как полетит мяч — теннисный мяч или футбольный…
Футбол…
Как ни удивительно, но угасшая во мне любовь к футболу вновь пробудилась во Франции. Это случилось во многом благодаря Вячеславу Ивановичу Колоскову, который регулярно приезжал в Париж на футбольные матчи, был вхож в футбольный «генералитет» и всегда брал меня с собой на игры. Он познакомил меня с Блаттером и Платини, многие игроки итальянского и французского футбола стали моими личными друзьями. А когда варишься в какой-либо профессиональной среде, невольно начинаешь проникаться ее интересами. Мало-помалу я снова почувствовал вкус к футболу. Гул стадиона, его огромное пространство, разлитое по трибунам волнение — все это околдовывало. Впрочем, до настоящей любви было еще далеко.
