Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»
– На этот раз кто это?
– Мой муж.
– Бедняжка.
В этом же коридоре несколько лет назад находился мой старший сын».
С 11 по 20 мая Высоцкий проходил курс лечения от наркомании в специальной клинике Шарантон, где за 165 лет до этого умер маркиз де Сад, объявленный сумасшедшим. Там Владимир Семенович написал одно из последних своих стихотворений:
Смелее! В облака!
Брат мой, ведь я – в сутане,
А смерть – она пока
Еще в Афганистане…
Из-за госпитализации в Шарантон Высоцкий не смог присоединиться к артистам Театра на Таганке, гастролировавшим в Польше. Это не прибавило любви к нему большинства актеров, не скрывавших своей зависти к Высоцкому. Бывший директор театра Николай Дупак свидетельствовал: «Вот расскажу вам, опять кто-нибудь обидится… Актеры… Да они же угробили его завистью. Все эти Петровы, Сидоровы, Ивановы…
– Мы – черная кость, а он – белая!»
Высоцкий покинул Шарантон, не кончив курса лечения и тем самым он, возможно, упустил последний шанс к спасению. Марина Влади дала согласие на выписку мужа из клиники. Возможно, в тот момент она уже понимала, что лечение бесполезно. Официальной причиной Высоцкий называл необходимость присоединиться к гастролям Театра на Таганке в Польше. Ведь без Высоцкого театр не может показать польской публике «Гамлета» – один из главных своих спектаклей. Но, вероятно, главным была неспособность Высоцкого прожить без наркотиков. По всей видимости, он решил, что лечение не дает эффекта. Марина Влади писала в своей книге: «Прошло время. Ты приходишь в сознание, а дальше – угрызения совести, отчаянье и, наконец, откровенный разговор со мной. Я отказалась, несмотря на советы врачей, оставить тебя в специальной клинике. Быть может, я должна была на это решиться. Но могла ли я посягнуть на твою свободу, которой ты дорожил больше жизни?..»
Примерно 20 мая Марина забрала Владимира из Шарантона, чтобы он мог отправиться в Польшу на гастроли Таганки.
Оксана вспоминала: «Когда Володя был в Париже, я себе места не находила – и не могла понять, отчего это происходит…
Однажды ночью со мной просто случилась истерика. А в семь часов утра приехала моя тетя и сказала, что ночью умер папа (он покончил жизнь самоубийством)… И я занималась всеми этими похоронными делами – не самыми приятными в этой жизни, – а Володя в это время лежал в госпитале в Париже».
Высоцкий тогда тоже словно почувствовал, что у московской возлюбленной произошла какая-то беда. По словам Шехтмана, «мы с Валерой жили у него, он все время звонил:
– Найдите Оксану! Я чувствую, что у нее что-то случилось…
А ее не было».
О том же говорит и Янклович: «Из госпиталя звонил мне, спрашивал, что случилось у Оксаны, – а у нее умер отец… Я говорю:
– Ты что, обалдел? Что там могло случиться…
– Нет, там что-то произошло.
– Да ничего не произошло. Ты что?!
– Нет, я чувствую – что-то случилось!
Это его провидение потрясло меня…»
Оксану Высоцкий все-таки поймал. Она вспоминала: «И когда, после похорон отца, я в первый раз вошла в свою квартиру, тут же раздался звонок:
– Наконец я тебя поймал! Что случилось?
Я чувствую, что он сам в какой-то панике, но не могу врать… У меня льются слезы, комок в горле…
– Володя, ты знаешь, умер мой папа. Я только что его похоронила.
Он сказал:
– Все. Завтра я буду в Москве.
И Володя прилетел, пробыл в Москве одни сутки и улетел в Польшу…
Все это время он провел со мной… О чем говорили? Такая была ситуация, что не до разговоров…»
Высоцкий прилетел в Москву 22 мая. Состояние барда оставляло желать много лучшего. В парижский аэропорт его сопровождал Михаил Шемякин. Он признавался:
«Никогда не забуду, как я видел Володю в последний раз. Была весна, он только что вышел из психиатрической больницы, французской… Я его обнял – я собирался в Грецию, он уезжал обратно в Москву…
– Володька, – говорю, – вот ты видишь, корабли плывут, деревья там… Кто-то гудит: у-у-у… Давай назло всем – люди ждут нашей смерти – многие… И ты доставишь им радость. А давай назло! Вдруг возьмем и выживем! Ну смотри – цветут деревья, Париж, Риволи, Лувр рядом! Вовка, давай выживем, а?!
А у него уже такая странная-странная печать смерти в глазах, он меня обнял и сказал:
– Мишенька, попробуем!
Сел в такси, помахал мне рукой из машины, а я смотрел на него и думал: «В последний раз я его вижу или еще нет?» И оказалось – в этой жизни – именно в последний раз. Я улетел в Грецию, и больше – ни-ко-гда…»
За день или два до возвращения Высоцкого в Москву Янклович звонил в Париж, чтобы предупредить о передаче наркотиков: «Я передавал ему ампулы – через командира самолета «Аэрофлота», который летал в Париж… Это было до приезда в Москву. Передавал в пузырьках от сердечных капель. Ездил к этому летчику, даже дом запомнил…»
Вероятно, и раньше Высоцкий получал наркотики через экипажи «Аэрофлота». Причем делалось это «втемную».
Золотухин записал в дневнике, уже после смерти Высоцкого, 20 сентября 1980 года, в Грозном: «Ходили с Валерием (Янкловичем. – Б. С.) на базар. Долго говорили о Володе, о последних периодах. Боже мой, я даже не знал, какая страсть гибельная, болезнь, вернее, неизлечимая опутала его – наркомания… Ничего не знал… Ничего… Совершенно далек я оказался в последние годы от него…» А в следующем разговоре с Янкловичем, 1 октября, речь зашла и о последней поездке в Париж: «Валерий Я. рассказывал, как Володя мучился своей болезнью, уже наркоманией, как он заставлял всех искать наркотики, из Парижа рвался в Москву, здесь ему доставали, там – дорого и подсудно, здесь он – Высоцкий. А может, органы ждали удобного случая, чтоб подловить его и оскандалить… Люди рисковали, вернее, не подозревали пилоты наши, что в бутылочках из-под облепихового масла они привозили ему наркотик».
Это последнее свидетельство объясняет также, почему Высоцкий не поехал из Франции сразу в Польшу, а на день заскочил в Москву. В Польше наркотики достать ему было практически невозможно, и пришлось заезжать в Москву и получить от Янкловича наркотики, которые тот собирался отправить самолетом. Очевидно, ранее, еще из госпиталя, Высоцкий позвонил Янкловичу и Шехтману и потребовал наркотиков. Стало ясно, что все лечение пошло прахом.
По свидетельству друга Высоцкого польского актера Даниэля Ольбрыхского, он прилетел в Польшу уже в очень плохом состоянии. До конца не было известно, приедет ли он вообще. Собирались даже отменить «Гамлета», а «Добрый человек из Сезуана» должен был играть его дублер. Но я упросил Марину погрузить Володю в самолет, чтобы он все-таки приехал…
26 мая Золотухин отметил в дневнике: «Приехал Володя и великолепно играл. Спектакль имеет совершенно иной уровень с его участием. Не шибко здоров мастер, но… Хочется, чтоб он выдюжил два самых ответственных «Гамлета». Этими спектаклями мы закрываем фестиваль «Варшавские встречи».
