Куриный бульон для души. Чудо любви. 101 история о надежде, родственных душах и магии чувств - Ньюмарк Эми

– Вынесла что? – не поняла я.

– Запах, – засмеялся Брайан. И, увидев недоумение на моем лице, объяснил: – Когда Тим вернулся домой прошлым вечером, нам пришлось выгнать его из комнаты и заставить мыть ботинки. От него воняло, как из канализации. Ты должна была это заметить! Вся его обувь была в фекалиях! Он сказал нам, что, наверное, наступил в них, когда парковал свой велосипед. Все это время он думал, что это была просто грязь.

Брайан хохотал до слез, и в этот момент из комнаты в одних носках вышел Тим. Вид у него был очень смущенный. Вне всяких сомнений, он слышал наш с Брайаном разговор.

– Прости, я правда думал, что это всего лишь грязь. Я не заметил разницы.

– Честное слово, я даже не поняла, что запах исходил от тебя, – искренне ответила я.

Прошло уже шесть лет, однако мой муж по-прежнему тщательно перешагивает любые подозрительные скопления грязи, опасаясь неожиданностей.

Держи меня крепко

До того, как мы познакомились, я видела Уинстона издалека лишь пару раз. Его длинные волосы были собраны в хвост, выцветшие узкие штаны обтягивали ноги. Образ завершали грубые походные ботинки и зеленый берет.

Нас познакомили общие друзья, и вживую он показался мне таким же интересным, как и на расстоянии. Мы разговаривали часами, делились друг с другом идеями и мечтами о будущем. Когда мне пришлось уехать в колледж штата Юта, который располагался в восьми часах езды, я оставила этому парню часть своего сердца.

При каждой возможности я возвращалась в свой родной город в Монтане. Наши отношения стали серьезными, теперь Уинстон тоже навещал меня. Он брался за любую временную работу, которую только мог найти, но его настоящей любовью было скалолазание – в Монтане, Юте, Калифорнии и где угодно между этими штатами.

Как-то раз Уинстон признался, что я заставляю его задумываться о новых для него вещах. Разговор о браке зашел совершенно случайно, посреди магазина REI, в окружении карабинов, веревок и прочего снаряжения. Уинстон держал в руках какую-то металлическую штуку, которая служила для страховки.

– Если ты купишь мне это, я женюсь на тебе, – сказал он, обнажив в улыбке щербинку между передними зубами.

Я обдумала его предложение.

– Если ты женишься на мне, то я куплю это тебе, – ответила я.

Штуку мы не купили, но вышли из магазина держась за руки.

Недели тянулись словно месяцы, когда он уезжал в Калифорнию. В конце концов я бросила учебу. В апреле мы вернулись в Монтану. Мы не знали, куда приведет нас следующее приключение, но планировали выяснить это вместе. В июне я нашла работу в магазине одежды, а он устроился водителем в компанию, предоставляющую услуги гидов по рафтингу.

Дорога к реке была извилистой и опасной – одной из тех, по которой ездят слишком быстро. Однажды утром Уинстон с коллегой по пути на работу столкнулись с «Кадиллаком», выскочившим из-за поворота. Уинстон умер мгновенно, девушка, с которой он ехал, – несколькими часами позже. Родители сообщили мне эту новость после окончания смены в магазине. Так было разбито мое сердце.

В течение следующих двух с половиной лет я избегала людей. Я знала, что будущее никогда не наступит, и тонула в своем одиночестве. Алкоголь был единственным способом, позволявшим временно отключить непрерывную боль.

Однажды, январской ночью, в двадцатиградусный мороз, я стояла на крыльце и курила. Я планировала прокрасться к боковой части дома, удариться головой о кирпичную стену и потерять сознание – это был отличный способ насмерть замерзнуть, прежде чем кто-нибудь найдет меня. Я была еще недостаточно пьяна, чтобы пойти на это, поэтому раздавила окурок под ногой и зашла в дом, чтобы выпить еще стакан текилы, но внезапно отключилась.

На следующее утро я записалась на программу реабилитации. Одним из требований было посещение собраний анонимных алкоголиков. На первых встречах я не говорила, а только слушала. И смотрела. Я наблюдала за мужчиной по имени Скотт, который сидел в другом конце комнаты. У него были карие глаза, искренняя улыбка и коротко постриженные темные волосы. Казалось, что этому человеку везде одинаково комфортно.

Скотт говорил уверенно, демонстрируя уровень непринужденности, присущий лишь обладателям сложного жизненного опыта. В юности дух его был сломлен, когда девушка, на которой он собирался жениться, изменила ему и оставила без будущего. Отношения Скотта с алкоголем длились несколько лет, однако он нашел в себе силы отказаться от него. У него было отличное чувство юмора и какое-то мальчишеское обаяние.

Спустя несколько недель он пригласил меня на свидание, проигнорировав негласный «13-й шаг» общества анонимных алкоголиков – ни с кем не встречаться в течение первого года трезвости.

Мы не спали всю ночь – болтали и смеялись. Когда я уходила рано утром, мы впервые поцеловались, и я испытала приятное головокружение и легкость, которые не чувствовала уже много лет.

Однажды во время вечерней прогулки мы остановились в парке.

– Итак, что же это? – спросил он, обнимая меня, чтобы укрыть от мороза.

– Что именно?

– Я говорю о нас, – Скотт сделал паузу, – кто мы друг другу?

Он немного отстранился, чтобы понять мою реакцию.

– Ох, – только и сказала я.

Меня предупреждали избегать отношений, ведь прошло всего десять месяцев. Скотт понимал мои сомнения.

– Как насчет того, чтобы быть «товарищами по объятиям»? – предложил он.

Я рассмеялась. Он умел рассмешить меня, и ему нравилось это делать.

Несмотря на очевидное развитие отношений, никто из нас не хотел снова испытать боль. Однако еще больше мы оба боялись потерять то, что было между нами. Скотт уважал мое горе. В то время как другие парни, с которыми я встречалась до него, говорили, что соперничают с призраком, он рассуждал так:

– Если бы я умер, то не хотел бы, чтобы ты меня забыла.

Наконец, теплым летним вечером, когда мы выгуливали наших собак, он встал передо мной на одно колено и сделал предложение. В июне следующего года мы поженились.

Не уверенные до конца, хотим ли мы детей, мы откладывали это на несколько лет. Мы говорили, что не готовы, но на самом деле снова боялись – я все еще помнила лица родителей Уинстона. Моя потеря была невыносимой, но их – не поддающейся описанию.

Наша первая дочь родилась в июне, спустя шесть лет после того, как мы оба сказали свое заветное «да». Вторая – двумя годами позже. Семья – самое дорогое, что есть в моем мире. Мы четверо – в одной связке. И держим друг друга очень крепко.

Пережить медовый месяц

– Унас не осталось больше пленки, – сообщила я.

Стив только что остановил машину и встал у открытой дверцы, чтобы лучше видеть дорогу. Мой муж покачал головой и что-то пробормотал, слишком рассерженный, чтобы говорить. Что поделать – я использовала последний кадр, чтобы сделать снимок дорожного знака: «Юпитер – 12 миль».

– Когда мы снова окажемся так близко к Юпитеру? – пыталась оправдаться я.

– А когда мы еще окажемся так близко к аллигатору? – возразил Стив.

О боже, дорогу и правда пересекал двенадцатифутовый крокодил.

Четыре дня нашего медового месяца мы провели в Орландо, а теперь, среди ночи, направлялись в Эверглейдс, проверяя границы нашей терпимости к природе и друг к другу. Когда аллигатор уполз, Стив открыл багажник, чтобы взять баллончик спрея от комаров – они кружились в лучах фар, но мы не знали, много ли их будет в кемпинге. Я услышала «пффф», а затем раздался нечеловеческий вопль и звук падения баллончика на асфальт. Несколько мгновений спустя Стив подал голос: с ним все в порядке, просто он только что брызнул спреем от комаров себе в глаза.