Феликс Чуев - Ильюшин
истребительная авиация – 64 вылета,
бомбардировочная – 48 вылетов,
штурмовая – 11 вылетов,
торпедоносная – 3,8 вылета.
Так что в любом случае не позавидуешь летчикам-штурмовикам. Для каждого пилота первый боевой вылет мог стать последним.
«Но Ил-2 все же спасал, – говорит А.Н. Ефимов. – У нас даже шутка была: на Ил-2 на десяти метрах высоты можно уже заруливать. Уже, считай, сел. Техник за ночь заклепает дыру в полтора-два квадратных метра, и летишь! Иногда, правда, боком летишь – аэродинамика нарушена. Мотор меняли за ночь. Вечером пробили или забарахлил, слышишь, утром уже гудит, техник пробует его. Приходишь и без облета летишь на задание.
Ил-2 многим спас жизнь. Но и гибли, конечно. Работали в сфере огня, на переднем крае. Если подловил истребитель, Ил-2 с ним не может тягаться. Особенно опасны первые вылеты – летчик еще не обстрелян. Когда меня война обстреляла, я перестал бояться истребителей, больше стал бояться неожиданного огня зениток, и то – первого залпа. Увижу разрывы, сумею сманеврировать и обмануть. А с истребителями у меня 47 воздушных боев, и меня ни разу не сбили. Поврежденным приходил, но не сбили. Тут и мастерство, и, конечно, везение. Война есть война. Много случайностей. Сколько хороших ребят погибло по глупости, по случаю – кому написано на роду. Сам я немного, но шесть штук сбил. А эскадрильей мы на земле уничтожили 85 самолетов. Штурмовику трудно везде, где стреляют. По аэродромам я много ходил, группу водил – четыре, шесть, восемь, двенадцать самолетов. Часто ходили парами, я и один много раз летал на охоту.
Рано, все еще спят, и самому спать хочется, моросит дождь, только рассвет забрезжил, вылетаю. Сумерки, низкая облачность, на бреющем тип-тип-тип выскочишь на территорию противника, немцы тоже еще спят, пока очухаются, ты уже проскочил. На разведку так ходил...
Зимой были белые Ил-2, на фоне земли почти не видно. А так – темные, сероватые, камуфлированные – на всяких летал. Мы много тренировались, летали низко, хвою привозили. Под Калугой возвращались с задания, один у меня отстал, говорю по радио: подтянись, набери высоту, низко идешь!
Прилетаем домой, а у него в передней кромке огромная вмятина: телеграфным столбом ударило. Недалеко от аэродрома было, поехали, посмотрели для интереса: столб на четыре части переломлен, но и в плоскости вмятина здоровая».
Похоже, у нас в России едва ли не каждый должен удариться о свой деревянный столб, или, по крайней мере, головой обо что-нибудь...
«Живучий самолет, – продолжает Главком ВВС. – Садишься в него, чувствуешь себя как в танке, в броне. Хорошо строем на нем ходить – за счет небольшой скорости. Молодым сейчас нельзя говорить, идешь и стараешься крыло положить на крыло товарища, такое дребезжание – та-та-та, мальчишки были, не боялись!
Интересный самолет. Тяжелый: как загнешь на нем глубокий вираж, так стрелок обрывает сиденье! Крутись! Самое главное, чтоб немец выскочил из-под хвоста. А когда он где-то впереди, не страшно, если близко, я могу довернуть, из пушек дать, а далеко – тоже побаивается...
Мой стрелок, Георгий Добров, живет в Новосибирске, активный парень, организовал клуб юных летчиков. Хороший был стрелок. Моя самая высокая награда – я не потерял ни одного стрелка. Добров был ранен. А много привозили мертвых стрелков. Защиты почти никакой. По пояс броня, отверстие вроде люка, чтобы пролезть в фюзеляж. Спиной к летчику. Некоторые стрелки вообще снимали фонарь, чтоб обзор лучше был. Когда нечем было стрелять, Добров палил из ракетницы. Было, зашел сзади «Мессершмитт», стрелок мой швырнул в него пачку листовок, пролетела эта белая очередь, и немец исчез.
Прикажут: срочное перебазирование. Никаких машин нет. Две-три на полк дадут техническое имущество забрать. А мы как делали? Шасси не убираешь, там по одному человеку помещалось, в каждом из четырех бомболюков по человеку, это уже шесть, и у стрелка два – девять, ты десятый. Зимой перебазировались на аэродром к истребителям. Привел десять самолетов, на стоянке вылезли сто человек! Истребители на нас смотрят: откуда взялись?
Но что хорошо, на нем садиться можно было везде, только поляну найди, чтоб не особенно мощный лес был. В лес сядешь – просеку вырубишь.
Одноместный Ил легкий, но мне не нравился. Пушек нет, только пулеметы, бомболюки отодраны. Ну что это за самолет? Если уж истребитель, то истребитель. А то придумали – для прикрытия наших. На двухместном я и сам себя прикрою, и по противнику врежу. На одноместном я чувствовал себя не особенно хорошо, так как борьба с истребителями на равных не получалась – как в спорте разные весовые категории, а без бомб чего же летать? Правда, были у него реактивные снаряды – «эрэсы» – по восемь штук на каждой плоскости, но это оружие не для истребителя. Когда появились противотанковые бомбы ПТАБы, это серьезная вещь, мы стали наносить большой урон танкам. Сам бросаешь, не видишь, попадаешь или нет. А сверху смотришь, как другие бросают, хорошо видно, как они накрывают танковую колонну. Были случаи, попадали бомбой в свой самолет. Федя Деряженко привез ПТАБ в лонжероне, сверху шли над ним, массированный налет, залепили ему в плоскость, хорошо, не взорвался.
Двухместный, конечно, лучше. Когда у нас в полку появился двухместный Ил-2, Миша Пицхелаури сразу же сбил «Фокке-вульфа». Толковым парнем оказался наш комиссар...
От Подмосковья до Эльбы прошел я на Ил-2, и он ни разу не подвел меня. После первого же боевого вылета механик показал мне большую вмятину на бронеплите – прямое попадание немецкого снаряда, который остановила уральская броня. 53 пробоины, полученные в полете, не смогли нарушить высоких аэродинамических качеств самолета. Все он вынес в этом полете, мой безотказный «Ильюша», и удары зениток, и мою грубую посадку».
222 боевых вылета, две Золотые Звезды на груди... Так донской казак Александр Ефимов, земляк великого Шолохова, повоевал в небе надежной ильюшинской шашкой – штурмовиком Ил-2.
Другой знаменитый дважды Герой летчик-истребитель Виталий Иванович Попков, «Маэстро», «с которого» сделан фильм «В бой идут одни старики», сказал мне:
«Командовавший нашим полком дважды Герой Советского Союза подполковник В.А. Зайцев, сам выдающийся мастер воздушного боя, в те дни говорил: „Не волнует меня, сколько ты насбивал „мессеров“ и „фоккеров“, заботит одно – скольким „Илам“ дал отработать по цели, скольких в целости и сохранности доставил обратно“.
Но подавить в себе искушение сбить вражеский самолет каждому из нас было непросто. С этим связывалось глубоко личное, солдатское удовлетворение, престиж в среде летчиков, почет наград».
Следует добавить, что сам «Маэстро» одержал в небе Великой войны 47 побед, потом в корейской войне сбил 3 американских самолета и ныне входит в первую десятку мировых асов. Не все знают, что среди его побед – один из лучших летчиков «третьего рейха» Герман Граф, сбивший 221 советский самолет...
В 1996 году на юбилее высшего Армавирского училища летчиков ПВО чествовали нового Героя России Ивана Анатольевича Леонова, старшего лейтенанта запаса, которого награда нашла более чем через полвека. Летчик-истребитель, он во время войны потерял левую руку, но продолжал летать со специальным металлическим приспособлением. Единственный в мире случай.
«Героизм – не растеряться и остаться живым, вот что такое героизм, – признался Иван Анатольевич. – Мы сопровождали Ил-2. Они внизу, стригут врага, но сопровождать их – не дай бог! У них-то броня, а у нас фанера. Собьют Ил – тебе трибунал, потеряешь – тоже трибунал.
Летать без руки мне разрешил лично Михаил Михайлович Громов. Когда его сменили, меня отправили на штабную работу – это Громов никого и ничего не боялся!»
Он-то и представлял Леонова к званию Героя Советского Союза, а получил Иван Анатольевич Звезду Героя России, хорошо хоть не посмертно. В мирные годы одной рукой построил дом и заселил его детьми – двое своих да пятерых взяли с женой из детского дома. Всем дал высшее образование...
За что я признателен судьбе – она подарила общение с такими людьми. И мне хочется, чтобы их рассказы стали самым ценным в этой книге.
Артем Федорович Сергеев, сын легендарного большевика Артема, приемный сын Сталина... Как Яков и Василий, Артем стал военным. Так решил отец, считавший, что война непременно будет. И единственной привилегией было то, что в первый же день войны он позвонил в наркомат обороны и велел их отправить на фронт. И все три сына Верховного Главнокомандующего воевали. Старший, Яков, артиллерист, героем погиб в немецком плену. Четыре года отлетал на фронте Василий. И Артем прошел войну с первого до последнего дня и закончил ее командиром полка. Ныне генерал-майор артиллерии, он, казалось бы, далек от авиации, ан нет! Мальчишкой летал на планерах, в академии прошел летную подготовку, а во время войны освоил Ил-2, хотя служил в артиллерии.
