Раиса Азарх - У великих истоков
Перемахнуть через перекладину и опрокинуть стол — дело минуты.
— С врагами у нас один разговор, — уже спокойно разъясняю красноармейцам. — А с тобой поговорим в трибунале! — бросаю чуть живому от страха санитару.
В штабе, в санитарной части, выслушали меня растерянно.
— Налаживайте все сами… Мы ничего сделать не можем. Посылаем на передовую — бегут. Норовят пристроиться в тылу… А если и идут — тоже мало пользы…
— Польза будет! Заставим работать!
— Все результат общей растерянности, — словно оправдывается представитель командования. — И не только в санитарном деле… Оперативные распоряжения приходят одно противоречивей другого. Беспрерывно меняются командиры частей и соединений. Новые люди не знают ни частей, ни обстановки. Сегодня даем приказ наступать, а завтра, после неудачи на одном из участков, уже летит новое распоряжение. Теперь решили твердо: организуем наступление. Части оправились, в них много коммунистов, есть несколько крепких рабочих полков. Главный пункт — боевой участок у Конграда. С занятием города откроется возможность идти на Лозовую, Донбасс, Харьков. В стратегическом отношении Конград — исходный пункт… Вы приехали в самый горячий момент, Через день-другой наступаем.
…Полтава мобилизована для приема раненых. Госпитали и больницы приведены в порядок. Укомплектованы санитарные летучки. Федер, Багров и другие врачи заняты оборудованием вокзала.
* * *Небольшой разъезд у Карловки. Здесь находится командование участка. С начальником штаба Рыковым объезжаем наши части, полукольцом охватывающие Конград. Рыков — коммунист, рабочий, в империалистическую был на фронте. Держится со мной покровительственно.
Первый маршрут — в Богунскую бригаду.
— Конград возьмем, как дважды два!
— Посмотрим…
Объехали семь деревень. Красноармейцы сходились на митинги медленно, неохотно. Зато после митинга рвались в бой.
— Медицина? Фершал у нас молодец. Чуть что — зараз касторку. Только в бою хорошо бы и доктора…
Хирург Федер разыскал фельдшера-универсала.
— С самого Харькова врачей не видали, — докладывает он. — Как набрали вы их, товарищ начглавсанупра, по комплекту военного времени на полк, так горя с ними хлебнули. Ходят важно, смотрят зверюгами. А пришлось отступать — смылись…
Возвращаемся под вечер. Недавно прошел дождь, и колеса автомобиля врезаются глубоко в землю. Шофер плохо знает дорогу. А ну как прикатим к белым?
Я не умею ориентироваться по карте, да и начальник штаба, видно, не больно силен в этом деле. Добрались, к счастью, без происшествий.
Объезд продолжается и на другой день.
— Знаете вы Примакова? — спрашиваю Рыкова.
— Лично не знаком. Но слыхал как о стойком, крепком большевике и храбреце.
Первая встреча с «червонцами» удивляет.
У околицы происходит учение.
Невольно возникает сравнение. Богунцы вповалку лежат в хатах, сидят на завалинках, щелкают семечки. Червонные казаки используют для военных занятий даже короткую передышку.
На выгоне различаем несколько групп. На нас никто не обращает внимания.
— Молодец Примаков, — радуется Рыков. — Сразу видно дисциплинированную часть!
У деревни застава.
— Командир полка в штабе. Вон там, где знамя. Принимает партию седел.
По разрыхленной копытами земле идем в глубь двора.
В углу под навесом вполоборота к нам стоит невысокий юноша в солдатской рубахе навыпуск, без пояса. Он слышал шум машины, знал, что к нему едут представители боевого участка, но у «червонцев», повидимому, прохладное отношение к начальству.
Примаков как ни в чем не бывало разносит приемщика. Встряхнув довольно ветхое седло, обращается к Рыкову:
— Чем прикажете на него садиться?.. — и поперхнулся на последнем слове, заметив рядом женщину. — О чем только вы думаете в своих штабах!
Казаки рядом сочувственно ухмыляются.
Пренебрежение к начальству подчеркивается и в помещении.
На охапках соломы отдыхают несколько босых юношей. В углу аккуратно пристроены полевые телефоны, возле них возится подтянутый телефонист.
Ни один человек не поднялся при нашем появлении. Рыков знакомит меня с людьми, называет фамилии.
Примаков ждет наших вопросов, объяснения цели приезда.
Мы предлагаем осмотреть расположение и стоянки частей.
— Борис, седлать коней! — приказывает Примаков. — Товарищу (жест в мою сторону) гнедого — посмирнее.
Один из юношей, лежавших на соломе, выходит, шлепая босыми ногами.
— Сапоги нужны для боя, — бросает Примаков в ответ на мой недоуменный взгляд.
Казак скоро возвращается.
— Есть, товарищ командир! — И садится у окна.
Он все время пристально рассматривает меня. Рыков держится «кавалером», как бы подчеркивая грубость окружающих.
Тот, кого Примаков назвал Борисом, вдруг прерывает полуиронический доклад Примакова:
— Подожди минутку, Виталий! Как ваша фамилия, товарищ? — Он уже подле меня и как-то по-детски удивленно развел руками. — Ну да! Октябрь. Бои на Ильинке. Моя легкая царапина… А где ваш сынишка? Друзья, смотрите, товарищ из нашего района, боевик!
— Боевик? — Примаков разыскивает и затягивает пояс. Зюк ищет под кроватью сапоги. Сыплются расспросы. Передо мной бойцы!
— Позиция у нас на ять! Шесть новеньких горных орудий — наши трофеи. Мы если и отступаем, то с боями. Одна беда: расколошматим белых — приказ идти и окопаться там-то, а уж пехоты и след простыл!..
— Все готово? Едем.
Моя кобыла — рыжая громадина со свирепыми глазами. Бьет копытами, удила в пене. Будто хочет сказать: «Садись, садись… Уж мы попляшем!»
Борис Кузьмичев — к Примакову:
— Товарищу Азарх того коня, что подо мной!
— Зачем? Мне нравится эта лошадь! — Я поняла и первый маневр «червонцев» и их изменившееся настроение.
Нас провожает сотня казаков. Забавно будет посмотреть, как я стану садиться, как понесет кобыла, как сбросит меня…
Посмотрим! Миг — и на коне. Кобыла рванулась в бок. Натянула поводья. Она — на дыбы. Шалишь! Прижала шенкеля, крепче уперлась в стремена. Лошадь затанцевала. Я удержалась. Она назад — я все же усидела. Животное словно в удивлении повернуло голову, обнюхало меня, смиренно двинулось вперед.
— До следующей деревни — на рысях! — командует Виталий Примаков.
Зюк поскакал вперед — подготовить артиллеристов, чтобы показали товар лицом. Теперь казаки собранны и предупредительны.
— Там стоят дозоры белых, пригляделись друг к другу… Мы даже знаем, где у них наблюдатели.
— Вражеские орудия замаскированы здорово: издали кажется — валы, заборы. Ждем решительной минуты. Как только двинемся — орудия наши!
