Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
Дворянском собрании. Летом 1906-1907 годов он выступал на сцене нового
летнего театра «Олимпия», находившегося в саду на Бассейной улице (теперь
улица Некрасова). Театр «Олимпия» смахивал на большой деревянный сарай,
зал состоял из партера, нескольких лож и галереи. «Пускали в театр, как
полагается, за полчаса, но мы, галерочники, приходили за полтора часа и ждали
открытия дверей, чтобы занять передние места у барьера. В антракте никто не
выходил в парк, чтобы не заняли места. Стоять приходилось пять-шесть часов,
— вспоминал известный впоследствии режиссер Г. Шебуев. — Не успевшие
прийти задолго до начала спектакля слушали оперу в саду, поскольку двери
были открыты...»
Гастроли Шаляпина, как всегда, проходили в атмосфере ажиотажа. «Немало
билетов попало в руки барышников, которые с усердием, достойным лучшего
применения, предлагали меломанам приобрести «право» послушать Шаляпина
за 25-40 рублей вместо 10-12... — писала «Петербургская газета». — Желающие
однако находились. Контролеры устали проверять билеты, многие этим
воспользовались. Огромная толпа в саду слушала оперу в настежь открытые
двери. Все проходы забиты публикой...»
Однажды в «Олимпии» художник И. Гринман начал набрасывать портрет
певца в артистической уборной. Шаляпин заинтересовался молодым человеком.
Он запретил всем входить к нему, пока рисунок не был закончен. Набросок
понравился Шаляпину, певец пожелал поближе познакомиться с художником,
пригласил его к себе. Вскоре портрет Шаляпина, нарисованный И. Гринманом,
был опубликован в журнале «Искры», №43, за 1906 год.
Шаляпин в эти годы необычайно популярен. Фотографы бойко торгуют его
портретами, огромными тиражами выходят открытки, изображающие артиста в
жизни и в ролях. В галантерейных лавках продаются гребенки с надписью
«Шаляпин», фамилия певца фигурирует на этикетке модного одеколона и даже
на конфетных обертках. Есть как бы два Шаляпина. Один — реально
существующий, другой — легендарный. Когда нет новых сенсаций, обыватели
придумывают их. И вот газеты пестрят сообщениями: Шаляпин пишет музыку
«под Мусоргского», сочиняет оперу «Анатэма», дерется на дуэли, беспробудно
пьет, убивает человека и даже назначен послом в Китай. Артисту неоднократно
приходилось выступать в газетах с опровержением нелепых выдумок.
«Помилуйте, господа, — обращался певец через газету, — можно ли так врать
на живого человека... Всех сплетен и не перечислишь... Я бы очень просил тех
господ, которые про меня желают писать, оставить мою частную жизнь в покое
и говорить лишь о моей сценической деятельности... Газеты выражают мнение
общества, они не должны писать небылиц — ведь интерес должен заключаться в
том, как поет артист и как он занимается своим искусством, а не в том, почему
он ходит в баню по субботам, а не по пятницам».
В интервью корреспонденту «Биржевых ведомостей» осенью 1909 года
Шаляпин возмущался бесцеремонностью публики, сетовал на то, что толпа
назойливых поклонников не дала ему спокойно погулять в Летнем саду, у
Лебяжьей канавки. «Даже в большом городе, — говорил Шаляпин, — нельзя
смешаться с толпой, скрыться от почитателей таланта. Дайте мне спокойствие
вне сцены!» — взывал певец.
Беседовавший с Шаляпиным репортер сам, однако, не устоял перед
искушением и с неменьшей бесцеремонностью, чем рядовой обыватель, описал
экстравагантный облик певца — пестрое английское пальто, спортсменскую
шапочку с широким и низким козырьком, почти закрывающим верхнюю часть
лица.
В пространной беседе с журналистом «Петербургской газеты» Шаляпин
говорил, что мечтает видеть на Мариинской сцене «Хованщину». Оперы
Мусоргского редко ставились в театре, а его музыка, как заявил Шаляпин,
поистине прекрасна, она всегда захватывает слушателя. Ближайшие планы
певца связаны с «Дон-Кихотом», написанным композитором Жоржем Массив
специально для него. Опера вскоре была поставлена в Монте-Карло в
антрепризе Р. Гинебурга.
Хотя взаимоотношения Шаляпина с прессой были сложными, у певца было
немало друзей среди журналистов. Большая дружба связывала артиста с
театральным критиком газеты «Новое время» Юрием Беляевым. «Воздух кулис,
актеры драмы, оперы, балета и оперетты — была его жизнь», — вспоминал о
Беляеве Н. Н. Ходотов. Этот стройный изящный ироничный человек с
бакенбардами, внешне чуточку напоминавший Пушкина, был другом В. Ф.
Комиссаржевской, М. Г. Савиной, М. В. Дальского, всего театрального
Петербурга. Шаляпин проводил с Беляевым долгие часы. Часто бывали они
вместе в ресторане Кюба на Большой Морской. Свидетельство тому — один из
автопортретов певца, сделанный смелым росчерком пера с надписью: «Федор
Шаляпин — Юрию Беляеву — в трактире Cubat опосля «Юдифи» 14/XI — 908».
Беляев тоже любил рисовать карикатуры, остроумные шаржи, подписывая
их своим псевдонимом «Юс Большой». Он хорошо знал музыкальный театр,
обожал оперетту и всерьез грустил о том, что век расцвета русского водевиля
уже позади. Беляев сочинял и пьесы. Одна из самых удачных — водевиль
«Путаница, или 1840 год», воскресивший быт русского старого театра. Утром 18
декабря 1909 года Шаляпин вместе с Беляевым присутствовал на последней
репетиции перед премьерой в зале Малого театра на Фонтанке (ныне помещение
Академического Большого драматического театра имени М. Горького). На
премьере певец быть не смог: он выступал в роли Демона в Мариинском театре
в спектакле, посвященном 50-летию Русского музыкального общества.
В том же Малом театре на Фонтанке выступала в эти годы Айседора
Дункан.
Американская балерина часто приезжала в Россию, здесь ее особенно
любила публика. Без декораций, на сцене, задрапированной черным бархатом, в
луче прожектора танцовщица исполняла свои импровизации на темы Шопена,
Чайковского. Ее танцы поражали смелостью, новизной балетной формы. Дункан
отказалась от традиционного костюма балерины — пачки, пуантов. Она всегда
