Юрий Прокофьев - До и после запрета КПСС. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает...
И совершенно беспрецедентный факт, когда неожиданно стало известно, что большая часть шельфа Берингова моря — около 50000 кв. километров!!! — отошла американцам по документу, который был подписан только Шеварднадзе, хотя по Конституции СССР министр иностранных дел не имеет никакого права подписывать такие документы!
Мы в Политбюро прямо поставили вопрос перед Горбачевым: «А сколько денег заплатили Шеварднадзе за подписание этого предательского документа?» Горбачев ушел от ответа, но позже выяснилось, что Шеварднадзе обговаривал с Горбачевым этот вопрос, и Горбачев, будучи в США, дал устное обещание Рейгану и Бушу изменить границы Советского Союза в районе Аляски в пользу США. А ведь отданы богатейшие рыбные места! И, как предполагают геологи, там могут быть найдены нефтяные месторождения.
У меня была такая стычка с Шеварднадзе. После демонстрации на Садовой улице, организованной Гавриилом Поповым и Юрием Афанасьевым, когда демонстранты что-то выкрикивали против Шеварднадзе, проходя мимо МИДа, Шеварднадзе на пленуме ЦК налетел на меня: «Как же вы позволяете такие безобразия в центре Москвы?» Я ему: «А что вы на меня голос повышаете? Все безобразия начались с Тбилиси, а я вам никаких претензий не предъявляю!»
Он тогда очень испугался манифестации около МИДа. Я был на съезде народных депутатов, когда он заявил о своей отставке. Он говорил о том, что надвигается диктатура, грядут страшные времена и моментально перекрасился в антикоммуниста.
Горбачев в своих воспоминаниях пишет, что, когда они были секретарями ЦК комсомола — Шеварднадзе в Грузии, а Горбачев в Ставрополье, — они как-то встретились на отдыхе, гуляли по берегу, и у них оказались общие взгляды на то, что дальше так жить нельзя, что надо менять обстановку в стране. Вот они вместе потом и договорились, как ее «менять». А когда не получилось и Шеварднадзе понял, что надвигается крах Советского Союза, то не захотел быть ни в правительстве, ни в руководстве. Понимал, что выгоднее очутиться в оппозиции, чтобы уже в новых условиях вернуться к власти, что он по существу и сделал в Грузии.
Многим из этих бывших деятелей я многое не могу простить. Ведь никто их за язык не тянул. На XXVI съезде Шеварднадзе произнес ужасную по масштабам лести речь, восхваляющую Брежнева. Он сравнивал его и с Кавказскими горами, и с орлом, и с восходящим солнцем. Хотелось голову спрятать под кресло от стыда, чтобы не видеть его, не слышать этого выступления. А затем наступила вот такая метаморфоза.
Я не верю, что у людей, имеющих такой жизненный опыт, может так кардинально меняться мировоззрение. Я допускаю, что может быть какая-то корректировка или что-то подобное. Я ведь тоже корректирую свои взгляды и действия применительно к существующей ситуации. Но чтобы так кардинально изменилось мировоззрение — это невероятно. Не случайно, что Шеварднадзе, как и Яковлев, был в списке агентов влияния.
Ивашко Владимир Антонович был по существу вторым лицом в партии — заместитель Генерального секретаря! О мертвых плохо не говорят, но придется: это была совершенно безликая фигура. Ивашко выдвинут Горбачевым. Я его все время критиковал, но критиковал чисто по-дружески. Он на Секретариате ЦК говорил: «Вот Прокофьев все время меня критикует, но я считаю, что Секретариат сейчас так же напряженно работает, как в годы Великой Отечественной войны». А судил он об этом по количеству заседаний! Но вопросы-то на заседаниях секретариата ставились пустячные, второстепенные. Решения, которые принимались, не играли никакой роли, так как принимались они в старом стиле, а 6-я статья Конституции уже была отменена.
Я организовывал встречу Ивашко с секретарями райкомов партии Москвы. Произошло это так. Горбачев однажды принимал участие в подобной встрече, но после нее с секретарями райкомов города Москвы больше не встречался. Отказывался категорически, потому что тогда ему «помяли бока». На встрече выступил Валерий Павлинович Шанцев и сказал: «Михаил Сергеевич, вы в своих выступлениях говорите, что кому-то это выгодно, кто-то это хотел, кто-то это направляет. Но кто этот «КТО-ТО»? Вы так говорите, а когда мы начинаем повторять ваши слова, нас спрашивают, а кто этот «КТО-ТО?» А мы ответить не можем. Почему вы никогда не говорите откровенно? Почему не называете фамилий? Почему не называете те партии или движения, которые работают на развал Союза, на разжигание межнациональных противоречий?» Горбачев отвечает: «Но ведь это всем известно! Об этом говорят по радио, по телевидению». Шанцев опять настойчиво повторяет: «Одно дело радио и телевидение, и другое дело — Генеральный секретарь. Он должен дать оценку. Мы должны знать его мнение, точку зрения Политбюро, ЦК». Горбачев ушел от ответа и после этого больше не приходил на встречи с секретарями райкомов партии.
И вот встреча с Ивашко. Но его выступление было настолько безлико, что ему даже не стали задавать вопросов. Послушали его украинские шутки- прибаутки, сравнения — он очень любил пересыпать ими свои выступления, порой и ни к месту,— послушали, поблагодарили... И все. Такой же безликой была и его позиция в августе 1991 года.
Кроме партийных работников того времени заслуживают внимания еще две фигуры: председатель правительства Н.И. Рыжков и председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов.
Думаю, что у Рыжкова Николая Ивановича вершиной взлета был пост директора Уралмаша. По той информации, что я имею, о его работе в Госплане и зам. министра, он честный, порядочный, добросовестный человек, но потолок — директор Уралмаша.
Когда он стал секретарем ЦК по экономическим вопросам, это назначение вызвало удивление у очень многих. Правда, его только назначили секретарем, а сам экономический отдел создали лишь через год. Это был главнокомандующий без армии.
В развале экономики страны, прошедшем под руководством Горбачева, есть и доля вины Н. И. Рыжкова. На рубль зарплаты выпускалось продукции на 13 копеек. Снижалась производительность труда, энерговооруженность. В 1991 году из базообразующих отраслей только производство электроэнергии у нас не сократилось. По всем остальным отраслям показатели шли вниз. Здесь и забастовки сыграли определенную роль, но главное — неумелое реформирование экономики, хотя Рыжков и сказал, что «вы еще вспомните это правительство».
Да, вспомнят, так как при нем были не самые худшие времена. Но то, что страну подвели к такому состоянию, когда народу стало безразлично, какой будет общественно-политический строй, когда жить в 1990—1991 году стало невмоготу, — в этом есть вина и Н. И. Рыжкова. Павлов просто не успел что-либо сделать, да и не смог бы.
