Фредерик Массон - Наполеон и женщины
Къ карточному столу, – (въ зто время онь принялся по вечерамъ играть въ карты нли, вернее, делать видъ, что играетъ), – онъ приглашаетъ каждый разъ свою сестру Каролину и двухъ придворныхъ дамъ; одна изъ нихъ – неизменно та, которая ему лравится. Держа небрежно карты – только для приличія – онъ подолгу говоритъ о тончайшихъ ощущеніяхъ идеальной и платонической любви или, не называя именъ, ни къ кому не обращаясь, начинаетъ отпускать горячія тирады противъ ревности и ревнивыхъ женъ.
Жозефина, на другомъ конце салона, грустно играетъ въ вистъ съ какими-нибудь сановниками, время отъ-времени бросаетъ взгляды на столъ любимцевъ и прислушивается къ фразамъ, которыя этотъ полный и звучный голосъ разноситъ во все концы зала среди почтительнаго молчанія куртизанокъ.
На рауте, который Военный Министръ даетъ въ честь Государей по случаю Коронаціи, за ужиномъ сидятъ, по обыкновенію, только дамы. За почетнымъ столомъ – Императрица съ несколькими своими дамами и женами высшихъ никовъ Короны и Имперіи. Наполеонъ отказался занять место; онъ обходитъ залъ, разговариваетъ съ каждой изъ женщинъ; онъ ухаживаетъ, любезничаетъ; онъ служитъ Жозефине, беретъ тарелку изъ рукъ пажа и подноситъ ее ей. «Онъ хочетъ быть любезенъ только съ одной женщиной и не хочетъ, чтобы это заметили. Одно это – доказательство, что онъ любитъ».
Пройдя вдоль и поперекъ весь залъ, сказавъ несколько словъ каждой женщине, чтобы дать себе право разговаривать съ одной изъ нихъ, онъ подходитъ къ даме, которая ему нравится, и, смущенный, начинаетъ съ того, что обращается къ ея соседке. Стоя между двумя стульями онъ заводитъ разговоръ, втягиваетъ въ него интересующую его особу, начинаетъ за ней ухаживать и, предупреждая ея желаніе, беретъ для нея со стола соусникъ. Это – оливки. «Вы нехорошо делаете, – говоритъ онъ ей, – что едите вечеромъ оливок; вамъ будетъ худо». И обращаясь къ соседке, прибавляетъ: «А вы – вы не едите оливки? Вы хорошо делаете, вы вдвойне хорошо делаете, что не подражаете madame, потому что она во всемъ неподражаема».
Ни одна изъ этихъ уловокъ не ускользнула оть Жозефины; потомъ, ко всему прочему, ей пришлось среди зимы внезапно по воле Императора выехать въ Мальмезонъ. Это разстроияо все ея планы; кроме того, не успели протопить печи й первую ночь пришлось ировести словно въ ледніке; но холодъ мало трогаетъ Императора: онъ совершилъ по мощеннымъ плитами коридорамъ небольшую экскурсію, которой очень доволенъ; но Жозефина, – чего онъ совершенно и не подозреваетъ, – простояла довольно долго за стеклянной дверью, узнала тайну и теперь нисколько не заблуждается относительно цели этого ночного визита.
Дворъ, такимъ образомъ, после празднества, устроеннаго министромъ, возвращается въ Мальмезонъ и на другой день Императрица, подъ какимъ-то предлогомъ, вызываетъ къ себе даму, которая совершенно не ела оливокъ. Поговоривъ съ ней о томъ, о семъ, она спрашиваетъ, о чемъ разговаривалъ съ нею Императоръ. Потомъ снова вопросъ: «Что онъ говорилъ вашей соседке?» Дама отвечаетъ, что онъ советовалъ ей не есть вечеромъ оливокъ. «О, – говоритъ Жозефина, – разъ онъ давалъ ей советы, то долженъ былъ сказать, что съ такимъ длиннымъ носомъ смешно разыгрывать Рокселяну». Затемъ она открываетъ книгу, лежащую на камине; это – новый ромавъ г-жи де Жанли Герцогиня де Ля Валльеръ. «Вотъ книга, – говоритъ она, – которая сводитъ съ ума всехъ молодыхъ и худыхъ блондинокъ».
Это отчасти верно, потому что въ Мальмезояне во всехъ комнатахъ, занятыхъ придворными дамами, можно было найти «Герцогиню де Ля Валльеръ». Спросъ на эту книгу былъ необычайный; десяти изданій не хватило, чтобы исчерпать его; и несомненно, не кандидатки въ Ля Валльеръ мешали этому успеху.
Императоръ, между темъ, совершенно не имелъ намереній заводить себе фаворитку. «Я не желаю, – говорилъ онъ, – чтобы при моемъ Дворе власть была въ рукахъ женщинъ. Оне принесли много вреда Генриху ІV и Людовику XIV; мое ремесло – много серьезнее, чемъ ремесло этихъ принцевъ, и французы стали слишкомъ серьезны, чтобы прощать государю связи, выставляемыя напоказъ и офиціально – возвеличенныхъ любовницъ».
Его настоящая любовница, – какъ сказалъ онъ, – власть. «Я слишкомъ много сделалъ для ея завоеванія, – прибавилъ онъ, – чтобы позволить кому-нибудь похитить ее у меня или даже домогаться ея». Между темъ онъ чувствовалъ, что его обходятъ. He подлежитъ сомненію, что дама, – очень умная, действовавшая подъ вліяніемъ опытныхъ советчиковъ, – ничего не просила для себя. Она и не могла бы извлечь изъ своего положенія какія-либо выгоды, потому что это показалось бы страннымъ и породило бы подозренія у мужа, который меньше всего могъ бытъ попустителемъ. Самое большее, чего она могла добиться, – это должности придвориой дамы, хотя ни по своему возрасту, ни по положенію, ни по рожденію не могла претендовать на это, ея прошлое ничемъ не было связано съ прошлымъ Бонапартовъ и также не могло бы оправдать ея пребываніе при Дворе; это дало уже поводъ къ разговорамъ, а особенно къ шуткамъ; но чемъ менее продажна и тщеславна была она для себя самой, темъ удобнее ей было осуществлять желанія другихъ, – вчера покровительствовавшихъ ей, сегодня покровительствуемыхъ ею.
Мюратъ, уже маршалъ Имперіи, былъ возведенъ въ санъ принца и адмирала-адъютанта, что поставило его, после Камбасереса и Лебрэна, въ ряду светлейшихъ Принцевъ. Но въ то же время и по собственному почину Императоръ назначилъ Евгенія Богарне принцемъ Государственнымъ оберъ-канцлеромъ и сравнялъ его еъ Мюратомъ. Равновесіе между Бонапартами и Богарне было, такимъ образомъ, возстановлено и даже несколько въ пользу Богарне. Въ какихъ различныхъ выраженіяхъ Наполеонъ возвещаетъ Сенату эти два решенія и какъ различны места, которыя онъ отводитъ въ своемъ сердце пасынку и зятю!
Какъ чувствуется во второмъ случае, что онъ уступаетъ постороннимъ давленіямъ, родствеянымъ обязательствамъ, корыстнымъ просьбамъ; и какъ чувствуется въ первомъ, что онъ действуетъ самъ по себе, что изъ лучшаго уголка его души исходятъ слова: «Среди заботъ и огорченій, неизбежныхъ при томъ высокомъ положеніи, которое Мы занимаемъ, мы почувствовали въ нашимъ сердце потребность найти сладостное утешеніе въ привязанности и неизменной преданности Нашего приемнаго сына… Наше родительское благословеніе будетъ сопутствовать ему на его жизненномъ поприще и съ помощью Провиденія онъ окажется современемъ достойнымъ похвалъ потомства». Евгеній, между темъ. ни о чемъ не просилъ; онъ не говорилъ, что его мало удовлетворяють почести, связанныя съ пребываніемъ въ высшихъ воеяныхъ чинахъ Имперіи; онъ – генералъ, командующій полкомъ егерей; этотъ чинъ ему былъ пожалованъ еще раньше; онъ находятся въ это время на пути въ Миланъ во главе гвардейской кавалеріи – постъ. несомненно, великоленный, и нужно сумасбродство г-жи Ремюза, чгобы называть опалой самую высшую милость, какую только могъ оказать императоръ двадцатитрехлетнему генералу.
