Сергей Есин - Выбраные места из дневника 2002 года
15 октября, вторник. Вечером ездил на Таганку, в театр “Народной драмы”. Руководит театром Михаил Щепенко, который год или два назад получил премию мэрии Москвы за спектакль “Царь Федор”. Это подчеркнуто русский национальный театр. Сегодня у них была премьера спектакля, сделанного по повести Ивана Шмелёва “На поле Куликовом”. Спектакль неплохой, даже отличный, но наибольшее впечатление произвел на меня сам текст. За кулисами много икон и детей. Тьма икон в кабинете руководителя. Пока взрослые на сцене, малышня крутится в гримуборной.
17 октября, четверг. Ездил по кольцу в метро и дочитывал роман Вениамина Додина. Не без большой неприязни к своим соотечественникам написан этот роман. Одна из главных его мыслей — это вина, в первую очередь, евреев во всех несчастных коллизиях последнего века. В частности, он цитирует некоего еврейского публициста Хуго Бергмана. Даже не знаю, придуманная ли эта фамилия, и тогда это скорее наблюдение самого Вениамина Додина, или всё же цитата подлинная. Она мне интересна тем, что ситуация очень напоминает нашу сегодняшнюю. Ситуация евреев и немцев в первой половине XX века в Германии.
“Не будучи составной частью германской культуры, мы — евреи — просто-напросто присвоили себе результаты немецкого культурного прогресса. Потому наиболее активными антисемитами у нас в Германии становятся не только и не столько оголтелые фанатики-расисты, но и серьезные, добропорядочные немцы, прежде хорошо относившиеся к евреям. Они — люди консервативные — чтят свое прошлое. И противятся тому, чтобы евреи присвоили себе плоды этого прогресса. Все это “лишает сна” не одних немцев-юдофобов, но даже многих образованных евреев — участников “культурного штурма…”
Дальше я продолжу цитировать роман, в частности тот же абзац, где помещено предыдущее высказывание. “…Позднее сионист Морис Гольдштейн еще раз напоминает своим соплеменникам, что стремительно нарастающие темпы захвата ими контроля над культурной жизнью Берлина и самой Германии — над прессой, театром, музыкальным миром немцев — означают, по существу, самозванную узурпацию контроля над духовной жизнью нации, которая никогда на это не давала евреям мандата. “Естественно, — пишет Гольдштейн, — такая ситуация для нас смертельно опасна. Ведь литература и искусство великого народа — неотъемлемая часть и сокровеннейшее выражение чувства родины, нации и трепетно чтимых исторических традиций! Святыня! И однажды он прucmynum к ее защите”.
18 октября, пятница. В Москве на Новом Арбате выстрелом из пистолета убили губернатора Магаданской области Валентина Цветкова. Заказное убийство. Кажется, он боролся с незаконной продажей золота и рыбы. И если бы это было случайное убийство! Такое ощущение, что, если бы этих постоянных убийств не было, телевидению не о чем было и говорить. Фоном этого убийства может послужить только что изданная в Олма-Пресс книга генерального прокурора Устинова. До губернаторов достали, надо ожидать движение выше.
21 октября, понедельник. Во вчерашнем взрыве около “Макдоналдса” нашли вроде бы чеченский след. Это, видимо с телевизора, рассказал Володя Харлов, с которым мы последнее время часто видимся из-за магазина. Оказывается, директор всей сети “Макдоналдс” в Москве — некий г-н Хасбулатов, не знаю, родственник ли он нашего бывшего спикера или нет. Будто бы чеченцы сочли, что г-н X. плохо помогает своей диаспоре и братьям-мусульманам, и так поставили машину со взрывчаткой, чтобы, дескать, никого не убить, людей не тронуть, а только попугать. Как бы то ни было, но всё это заставляет задуматься над национальным вопросом в России. Путин, когда был в нашем институте, говорил об огромных деньгах, которые ежемесячно уходят в Азербайджан. Совсем недавно говорили об огромных деньгах, которые уходят из Москвы в Грузию. Практически, на эти деньги и живет Тбилиси. Останутся ли ещё деньги нам, русским? И чем, в конечном итоге, будем руководить мы, или нами всегда будут руководить Сталин, Каганович, Микоян, Берия, Алиев или Дымшиц?
23 октября, среда. К половине четвёртого поехал на традиционную встречу с Лужковым. В основном это театр, знаменитые актеры и та творческая интеллигенция, которая представляет лицедейство; я, еще несколько человек из области музыки — это, скорее, необходимый довесок, также это как бы дань нашей осведомлённости как членов комиссии по премиям Москвы.
Мэр каждый раз удивляет, потому что почти всегда готово новое здание, на этот раз это вновь построенный филиал Большого театра. Здание расположено рядом с бывшим Центральным Детским театром, т. е. рядом с бывшей частной оперой Мамонтова. Чего это я вспомнил царское время? Да, время действительно меняется, и сразу понимаешь, что такие дома, такие интерьеры строили только тогда, в советское время еще экономили на бесплатном жилищном строительстве. Фантастическое здание, с огромными массивами красного гранита на входе, чудесными большими вестибюлями и фойе. Сам зал не очень большой, и, конечно, перенести сюда все спектакли Большого театра, когда его закроют на реставрацию, будет невозможно. Это лишь знаковый роскошный театр, и сам его недемократический интерьер диктует и будущую цену билетов, и будущую публику. Прощай, галерка, крики “Браво!” с последнего, пятого, яруса и бросание к ногам Плисецкой или Павловой огромных букетов… В этом зале нужны жемчуга. Сел и стал озираться. Совершенно замечательный потолок. Мне сначала показалось, что это — целиком Л. Бакст, тем более что только что Олег Кривцун подарил мне глянцевый журнал со своей статьей о нарциссизме, где есть роскошные репродукции Бакста. Костюмы Нижинского, костюмы Корсавиной — мне показалось, что всё это я увидел на потолке. Но, приглядевшись, обнаружил над порталом большую, хорошо видимую надпись — “З. Церетели”. Дополнительный осмотр показал, что это скорее мотивы, но мотивы не только Бакста, а и смелое расположение фигур, как у М. Шагала на куполе “Гранд Опера”.
В фойе куча знакомых, половину узнаю, половину нет.
Внизу встретил также Валеру Беляковича, Сережу Яшина с его грандиозной женой Кочелаевой, мелькнула чрезвычайно активная Вера Максимова; в качестве собственного эксперимента поговорил с Ширвиндтом, напомнив наши отношения вокруг “Имитатора”. Я сказал, что у меня есть текст для его спектакля “Монолог”, и имел в виду свой огромный текст о еде. Ширвиндт сразу спросил: а есть ли там смешное? Да, есть, есть, — наобум ответил я. Необходимо отметить, что Ширвиндт был немыслимо надменен.
Инна Люциановна всласть общалась со своей подружкой Максаковой, потом с некоторыми другими актёрками, со всеми перецеловалась, я её представлял своим знакомым. Потом она сказала мне, что сядет с кем-то из великих актеров или режиссеров, чтобы попасть в луч телевизионной камеры. Так и получилось — она села вместе с Любимовым, как раз у меня за спиной, и попала благополучно в камеру, сам ночью видел. Любимов во время докладов и выступлений отпускал ядовитые реплики, всё ему “западло”. Потом, во время выступления Хазанова, Виталий Вульф с места его поправил относительно должности Поликарпова, а я довольно громко сказал, что Хазанов перепутал Поликарпова с Поскребышевым, секретарем Сталина. Юрий Петрович, как опытный актер, умеющий работать с суфлером, сразу всё это озвучил на целый зал… Как я люблю безобразие!
