Исаак Кобылянский - Прямой наводкой по врагу
По-моему, это понятная каждому характеристика национальной политики оккупантов.
* * *
После продолжительных жестоких боев при прорыве линии «Вотан» дивизия, тесня противника, продвигалась по земле Херсонщины и в первые дни ноября вышла к левому берегу Днепра, освободив уютный городок Цюрупинск, отделенный от Днепра плавнями реки Конка. Наблюдательный пункт батареи был у самого днепровского берега, на противоположном берегу высился херсонский элеватор. В первые несколько дней наши огневики и полковые минометчики воевали, как сейчас говорят, «вахтенным методом»: по утрам выезжали на огневые позиции, а отстрелявшись, перед закатом возвращались в Цюрупинск, где ночевали в домах местных жителей.
С момента нашего появления в городе стало ясно, что почти в каждом доме имеются запасы вина домашнего производства. И мы действительно чувствовали себя здесь как в раю: гостеприимные хозяева щедро поили освободителей вином, не забывали и про закуску. Но всему приходит конец, и вскоре нам поневоле пришлось ограничиваться казенной кормежкой. Два друга-разведчика из взвода управления не могли поверить утверждениям хозяина о том, что в доме не осталось вина. Чутье подсказывало им, что где-то оно припрятано. Солдаты прикрепили кусок толстой проволоки к древку лопаты и приступили к методичному, шаг за шагом, обследованию этим щупом приусадебного огорода. Короткие, минут по пятнадцать, сеансы «кладоискания» они проводили под видом перекура перед сном, когда вся семья хозяина и остальные солдаты-постояльцы уже улеглись на ночь. Упрямство разведчиков было вознаграждено на четвертом сеансе: в этот вечер они обнаружили и извлекли из земли небольшой бочонок, завернутый в мешок. Заровняли место находки, а «клад» спрятали в соседнем дворе на повозке для снарядов. Когда наступил следующий вечер и все постояльцы принялись за казенный ужин, друзья внесли в комнату бочонок и пригласили поскупившегося хозяина выпить с ними по стакану вина. Увидев собственный бочонок, хозяин на мгновение переменился в лице, но сдержался и в дальнейшем виду не подал...
«Вахтенный метод» просуществовал недолго. Раздобыли баркасы, погрузили в них пушки и доплыли до более-менее сухой поляны в болотистых плавнях. С этой поляны мы вели огонь через Днепр по подъездным путям к элеватору, чем воспрепятствовали попыткам немцев вывозить хранившееся там зерно. Однажды стреляли по катеру, с которого гитлеровцы пытались высадить десант на наш берег. В конце концов противник засек тревожившую его батарею и метким залпом накрыл расположение пушек. Но счастье было на нашей стороне — спасителем оказался болотистый грунт, от которого мы здесь все время страдали. Вражеские снаряды погружались в него, прежде чем взорваться, и вылетавшие из трясины осколки теряли убойную силу. Единственной жертвой этого огневого налета стал Василий Пантелеев, получивший легкое ранение и вскоре вернувшийся в батарею.
Неисповедимы пути господни
Среди нескольких солдат, пополнивших батарею в сентябре, самым молодым был Вячеслав Цыбульский. Он попал к нам где-то на границе Донбасса и Запорожской области. Восемнадцатилетний голубоглазый русый парень чуть меньше среднего роста, он вызывал симпатию с первого взгляда. Помню его, только что прибывшего к нам, в аккуратно подпоясанной выцветшей гимнастерке и пилотке, лихо надвинутой на лоб. Он был в солдатских ботинках и ровно завязанных черных обмотках. Все его ответы на наши обычные вопросы (где воевал, что умеешь и т.д.) были короткими и четкими, жесты — уместными и быстрыми. Чувствовалось, что он хочет понравиться своим будущим командирам. Я настойчиво просил направить Цыбульского в мой взвод, но ему досталась должность связиста во взводе управления. В следующие дни, когда мы имели несколько столкновений с немцами, отступавшими в сторону низовья Днепра, Вячеслав, как и предвиделось, показал себя исполнительным, очень расторопным и не трусливым воином.
В первых числах ноября мы достигли Цюрупинска, и Слава оказался в плавнях, на наблюдательном пункте командира батареи. Через несколько дней его ненадолго отправили с каким-то поручением в Цюрупинск, где располагались тылы батареи. Цыбульский на НП не вернулся, а следующим утром стало известно, что его арестовал старший уполномоченный СМЕРШа. Оказалось, что Вячеслав был коренным жителем Цюрупинска, с приходом немцев стал служить в местной полиции, отличался особой преданностью новой власти. Он возглавлял розыск прятавшихся от немцев местных евреев, лично конвоировал колонну из семидесяти несчастных стариков, женщин и детей, активно участвовал в их расстреле на окраине города.
Когда советские войска прорвали оборону немцев на реке Молочной, Цыбульский понял, что ему надо исчезнуть из Цюрупинска, где все знали о его преступлениях. И он своевременно ушел из города на северо-восток, успел удалиться на двести с лишним километров и лишь там предстал перед военкомом. Если бы наша часть пошла на запад, что казалось самым естественным, то Цыбульского никто не разоблачил бы. Но, как говорится, пути господни неисповедимы, и наш боевой маршрут прошел через родной город немецкого наймита, жестокого палача. Здесь его сразу опознали, а через несколько дней в городе состоялся открытый суд, в котором выступило много свидетелей обвинения. Цыбульского приговорили к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение на небольшой площади в центре Цюрупинска. Я в эти дни был в плавнях, да и не было желания смотреть на мертвое тело Цыбульского, который поначалу мне так понравился.
В середине декабря нас отвели во второй эшелон, чтобы пополнить сильно поредевшие полки дивизии. И на этот раз период между боями оставил много воспоминаний.
Глава 9. Еще четыре месяца между боями
Почти полтора месяца дивизия размещалась на правобережной Херсонщине в большом селе Чулаковка. Основную часть этого периода мы из-за непогоды сидели в хатах и... выпивали. Самогон здесь регулярно варили в каждой семье (поспешно отступавшие немцы не сумели вывезти всю пшеницу из местного элеватора). В отличие от Цюрупинска, где нас поначалу угощали в знак благодарности за изгнание немцев, здесь мы появились как временные постояльцы, и за самогон приходилось платить.
Пили в нашей батарее практически все, кроме выходцев из среднеазиатских республик (да и среди них бывали исключения).
Снабжавших нас самогоном жителей Чулаковки больше денег интересовала одежда и обувь, в результате немалое количество предметов летнего обмундирования и солдатского белья перекочевало в их сундуки. Это обстоятельство натолкнуло смекалистых солдат из соседнего полка на полезную идею. История эта случилась в конце декабря на окраине Чулаковки. Однажды днем в дверь окраинной хаты постучал молоденький щуплый солдат в телогрейке. В руке он держал небольшой сверток. Дверь открыла пожилая женщина, и солдат развернул сверток, в котором была ношеная солдатская гимнастерка. Распрямив ее, солдат спросил:
