Илиодор - Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)
Живя вблизи меня, она все время просила царицу и государя прислать ей 10 000 руб. Эти деньги она хотела отдать мне на гомеопатическую лечебницу, хотя я об этом, как вообще ни о чем, ее не просил. Распутин пронюхал про это и запретил царям посылать ей 10 000 руб. Об этом А. Вырубова писала Лохтиной так: «Святая мать! Вы просите десять тысяч рублей. Мама спросила об этом Отца. Отец Григорий написал, что не надо. Не знаем, кого из вас слушать. Подождем. Сам Бог укажет, как поступить» (далее идет речь о посылаемых «Мамой» материях, лентах и просьба помолиться).
При этом Вырубова приложила подлинное письмо Распутина царям о том, чтобы они не давали Лохтиной десяти тысяч.
В письме том, между прочим, «старец» нарисовал какое-то пузатое чудовище с лягушиною головою, с тонкими, как жердочки, ногами и с растопыренными, наподобие паутины, пальцами. Под этим изображением он написал: «Серьга Труханов, отступнек», а около рта чудовища он написал: «Денег дай!».
Это замечательное письмо цари через Вырубову переслали Лохтиной, Лохтина отдала мне, а у меня вместе с другими письмами Распутина взяли его прокуры и, несмотря на мои настойчивые требования, не возвратили.
Так десять тысяч государыня и не прислала Лохтиной.
Распутин был очень недоволен, что Лохтина жила около меня. По этому поводу он писал ей бранные письма. Вот доподлинно одно из них:
«А бесовстная, А бесыдница, А проклятая, стерва. Ты чего там живешь подле Серьги отступнека. Ему, дьяволу анехтема, анехтема, анехтема. А ты подлюка там живешь. Я тебе морду всю в кровь разобью. Да! Григорий. Да!»
Где сейчас О. В. Лохтина, достойная крайнего сожаления, и что с ней – я не знаю. Очень боюсь, как бы она в своих странных балахонах и с ленточками не посетила Христианию…
М. И. В. – Дочь сенатора, девица очень красивая, 35 лет. Познакомилась со «старцем» на первых порах его деятельности в Петрограде. Увлеченная учением Распутина об изгнании блудных бесов, она, боримая, не желая выходить замуж и лишаться через это высокого придворного места, решила лечиться в «старческой лечебнице» Распутина.
«Старец», конечно, оказал милосердие и начал лечить ее. Сначала врачевал обычными поцелуями, прикосновениями и банями. Меря, как ее всегда звал «блаженный», повиновалась и, по всей вероятности, ожидала, что вот-вот она совсем будет чистая и святая и ей легко будет пребывать в девичестве.
Она участвовала в радении у Макария и даже дралась с Лохтиной из-за того, кому лежать по правый бок «старца».
Видимо, все шло по-хорошему. «Старец» писал ей письма.
В конце концов «блаженный» и здесь пересолил, ошибся, дал слишком сильное лекарство, и Мери ушла от него…
После одной бани, где «старец» предварительно убедил Мерю, что он бесстрастен и ничего не чувствует, когда прикасается к женщине, Мери легла рядом с Григорием, заснула, и – о ужас! – в это время «блаженный» сделался страстным и растлил чистую, невинную бедную девушку… Мери рассказала об этом Феофану на исповеди…
Когда Распутин, во время первого посещения Царицына, послал ей заискивающую телеграмму с рождественским кантом, то она даже и не ответила… Уже была обижена «старцем».
Об этом ужасном преступлении Распутина я узнал уже после защиты его из письма иеромонаха Вениамина. Говорил мне об этом в апреле 1910 года и диакон Салодовников.
Наконец, проговорился об этом, по нужде, конечно, большой друг Распутина – П., получивший от «старца» придворное звание камер-юнкера.
Когда я, 23 мая 1911 года, служил у него в доме, в Царском Селе, молебен, то он, желая заранее устранить то неприятное впечатление, которое могли на меня произвести ходившие по Петербургу слухи о растлении Распутиным, завел меня в одну глухую комнату и как-то таинственно начал говорить: «А что М. И.-то выдумывает про нашего великого прозорливца и отца! Говорит, что он ее растлил».
Тут П. замолчал и задумался.
– Что же дальше? – спрашиваю я.
– Дальше, дальше… я ей сказал, чтобы она молчала, и показал ей вот что!
Я посмотрел на большой, мясистый кулак драгунского офицера и подумал: «Да, пред этим кулаком, пред таким жестом поневоле замолчит не только что девушка, занимающая высокое место при дворе, но и вообще всякая»…
А. А. Вырубова. Старшая дочь А. С. Танеева, разведенная жена гвардейского офицера. Распутин говорил: «Аннушка отдала мне душу и тело».
По словам «старца», она разошлась с мужем, потому что муж ее очень бил и истязал. Но большая часть правды в том, что она приглянулась царице. Александра без нее не могла спать, есть, в комнате быть. Нужно было ее освободить от мужа.
Как это сделать? На сцену явился «старец» и все сделал. Он изгнал из Вырубовой блудного беса, и она забыла о муже. Тогда-то Лохтина и была при государыне заменена Вырубовой. Вырубова поселилась около дворца в Царском Селе, в маленькой скромной квартирке.
Здесь всегда обитал «старец», и когда ему почему-либо неудобно было являться во дворец, то к нему, на квартиру Вырубовой, приезжала Александра и часто сам Николай.
В этой квартире и я представлялся государыне. Ждали Григория и Николая, но они почему-то не приехали. После я решил – просто потому, что царица стеснялась при мне целоваться со «старцем», что она, по словам Распутина, делает всегда, как только с ним встречается.
Если Григорий был и есть для царей Бог и Христос, то Вырубова была и есть для них пророк, истолковательница воли Григория.
Все письма, телеграммы, советы, предписания, предсказания, повеления цари получали и получают от Распутина и отвечают ему чрез Вырубову. Вырубова исполняет свое послушание исправно, честно. Это нравится государыне.
Был только один случай, когда Александра была недовольна Вырубовой. О. В. Лохтина рассказывала мне об этом так: «Царица нервничает. И уже Аннушкой недовольна. Вот Аня прислала мне письмо и жалуется на это. Да. А сердится, потому что Аннушка плохо воспитана. Не во всем угождает государыне».
Гермоген, со слов придворных чинов, когда посылал меня к Александре с лекарствами, рассказывал мне: «Григорий-то, Григорий! Вот диавол! Ведь он Маму с ума свел, да и ту, Вырубову. Что он с ними делает, что делает, так немыслимо. Видели это слуги, а мне рассказывали придворные чины, когда я ездил в последний раз в Петербург и беседовал с сотрудником «Нового Времени» о Григории».
– Владыка! Да почему это оне так делают? – горячо спросил я.
Гермоген начал говорить, что это – хлыстовская штука.
Императрица Александра. Красивая, нервная, впечатлительная женщина, отдалась в руки «старца» еще тогда, когда он явился в Питер в больших мужицких сапогах.
