Николай Андреев - Трагические судьбы
«Да кто он-то?»
Казначеев уставился на меня с недоумением: что за бестолочь этот москвич? И прокричал: «Ельцин, кто же еще! Он же обещал, что через 500 дней мы заживем. А что на самом деле? Вот его Татьяна перевела 200 миллионов долларов за границу, и к нему приходит Скуратов: «Как же так?» «Ты ложись в больницу», — говорит он Скуратову. А народ его не отпустил. Во-о! Березовский всю страну может купить, как это? Убрать Ельцина и поставить такого, как Андропов. Я, когда он правил, захожу в магазин, вижу бутылку — и боюсь взять, с работы выгонят. Если в город ехать, то берешь справку в сельсовете, что тебе разрешено туда ехать. И пошел народ работать — а что делать? Андропов навел порядок. А сейчас жулики нас обворовали. Сдали мы 26 тонн зерна по 400 рублей, а денег до сих пор не отдают. Мы кричьмя кричали, а деньги не отдают. Коттеджи понастроили! Мы хотели нанять… как его… ну этот, который стреляет…»
«Киллера?»
«Во-во! Киллера хотели нанять, но он запросил половину денег».
При диалоге случился Болтенков, отставной подполковник (он после увольнения из военно-воздушных сил осел в Костёнках, пытается наладить фермерское хозяйство), резко повернул направление разговора:
«А «Сельхозтехнику» кто разграбил?»
«Мы! — с некоторым даже упоением выкрикнул Казначеев. Подумал и добавил, приглушив голос: — Коммунисты и сами тащили, и нам позволяли тащить. — Заслуженный механизатор еще подумал и сделал окончательный вывод: — Сделать ничего нельзя. Только если вводить чрезвычайное положение и водить силой на работу. Расстрел и руки рубить. По локоть. Создать такой закон. Двоих расстрелять в Костёнках, и порядок будет».
Болтенков интересуется: «А картошку себе сажать тоже будешь под угрозой расстрела?»
«Нет, картошку я сам посажу», — уверен Казначеев.
«Ага, сам! — ухватывается Болтенков. — Так почему же для всего остального тебе нужен Андропов? Зачем расстреливать и руки рубить?»
Казначеев в недоумении смотрит на Болтенкова и продолжает кричать все о том же: стрелять, как в 37-м году.
Вечная милая иллюзия нашего народа: только под угрозой расстрела совершаются трудовые свершения. Только под дулом пистолета он согласен пахать и сеять. В той же Воронежской области в 2000 году пронесся мор: люди в массовой порядке травились грибами. Власти запретили собирать грибы, продавать грибы, есть грибы. А народ — собирал, продавал, ел. Больницы переполнены отравившимися. Заведующий отделением токсикологии Сертаков говорит корреспонденту «Коммерсанта»: «Их всех просто надо перестрелять — грибников». — «Да вы же сами говорите, что в лес ходите всем отделением. Солите, маринуете… Едите наконец!» — «Ну, что я… А грибников перестрелять! Иначе их не остановишь».
В начале 1950 года в Москву приехал Мао Цзэ-дун. Он вел долгие беседы со Сталиным о том, как строить социализм. Китайский лидер спросил хозяина Кремля: в чем он видит главное качество вождя первого в мире государства рабочих и крестьян? Сталин не задумываясь ответил: «Заставить людей работать». Не заинтересовать, а заставить! А если руки не рубить, не расстреливать, то как заставишь? Нет, все-таки вот и Черномырдин уверен: «Я всегда знал и сейчас знаю: работать надо!» А если все-таки человек отлынивает от работы?
Присматриваешься ближе к этому самому народу, из которого и сам вышел, к его умственным и нравственным запросам, и обнаруживаешь: он обладает очень малым количеством точных знаний, в основе его обычаев и понятий в большинстве случаев лежит не здравый смысл, а предрассудок, его симпатии и антипатии бессознательны и порывисты. И все-таки не верю, что наш человек будет следовать порядку и вкалывать только под страхом жестокого наказания. Если так, то можно закрывать лавочку, сливать воду и бежать к забору, чтобы написать на нем выразительное слово из пяти букв.
Что советский человек не хочет работать, было ясно давно. Анастас Микоян, оценивая фигуру Хрущева, пишет: «Потом начал кампанию за передачу скота в колхозные фермы — и опять ничего хорошего не получилось. Чуть не отобрал приусадебные участки у колхозников, чем немедленно поставил бы сразу на грань голода. Вовремя его остановили… Исчерпал, видимо, все организационные меры, а мужик не работал». Вот оно — как удар колокола: а мужик не работал.
Жизненный подвиг барана заключается в том, чтобы достойно отблеять отведенный срок и попасть на шашлык. Жизненный подвиг российского крестьянина в последние сто лет состоит в том, чтобы быть объектом различных экспериментов. Ему по сути никогда не давали права быть хозяином, распоряжаться своими рабочими руками, жить своим умом. И вот он мечтает, чтобы пришел Андропов, плетью выгнал его на поле и не пускал без справки в город.
«Погибнет система, если она может кормить граждан, только прибегая к таким способам»
Худенко пришел, чтобы отменить плеть. Он говорил: в Америке плетью негров в прошлом веке выгоняли на хлопковые плантации, а мы же не рабы, рабы не мы. И соскальзывал на свою любимую тему: а как мы выглядим на фоне Америки? Тогда вопрос был злободневный. Хотя и не такой опасный, как в 1940 году. Почему именно в 40-м? Вряд ли кто сейчас, кроме родственников, вспомнит трагическую судьбу профессора Кубанина. А она знаменательна. Михаил Михайлович Кубанин до Отечественной войны был директором Аграрного института Академии наук, членом ЦК ВКП(б), членом редколлегии журнала «Коммунист» — то есть лицо не последнее в номенклатурной сетке. Но на его несчастье, пришла Кубанину в голову идея о необходимости точно установить, насколько именно отстает Советский Союз по производительности труда от Соединенных Штатов Америки в сельском хозяйстве.
Кубанин провел рассчеты, которые показали, что отставание в 40-м году составляет 5 раз. Данные были опубликованы в журнале «Коммунист». Журнал был, естественно, прочитан товарищем Сталиным, он изумленно заворочал глазами: да это же наглое вредительство! Только вредитель может утверждать, что американцы выращивают урожаи в пять раз больше, чем лучшая в мире порода людей — советская! Это же известно всякому просвещенному марсксисту. Вынул вождь трубку изо рта, позвал Берию: Кубанина немедленно арестовать! И расстрелять! Институт, как рассадник вредительских настроений, разогнать!
Слово вождя — закон. Расстреляли. Разогнали. Семью Кубанина выкинули на улицу, лишили всех благ, а институт был распущен.
Заново Институт аграрных проблем в системе Академии наук был восстановлен только во второй половине 70-х годов. То есть через 30 лет.
От того, что Кубанина расстреляли, сельское хозяйство не улучшилось. Потом война, восстановление. И если промышленность еще как-то поднялась из руин, то сельское хозяйство опускалось все ниже и ниже. На пленуме в июле 1953 года об этом уже говорилось как о катастрофе. Правда, всю ответственность перекладывали на злодея Берию. Вот что Хрущев сказал на пленуме: «Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муку не передаем. А какой же коммунизм без горячих лепешек, если грубо говоря?» Кто-то из призидиума подает реплику: «Картошки нет». Хрущев поддакивает: «Да, и картошки нет», — и называет виновника всех этих безобразий: негодяй Берия. «Когда мы не решаем вопросы сельского хозяйства, когда в стране недостача мяса, недостача молока, даже карточшки, недостача капусты, как это сила. Это, товарищи, позор. Ведь к нам придут и скажут: слушайте, дорогие товарищи, вы нас учите, как строить социализм, а вы у себя картошки выращивать не умеете, чтобы обеспечивать свой народ, капусты у вас в столице нет. Почему? Не можем решить, срывает провокатор».
