Елизавета Бута - Катрин Денёв. Моя невыносимая красота
15 июня 1991 года (суббота)
Завтра будем курить опиум. Под глазами улучшений нет. Волосы словно покрыты лаком. Я прошу Режиса оставаться более «одуревшим», возбужденным, почти не соответствующим мне со всеми этими наркотиками, даже по прошествии двадцати восьми часов. К тому же в кадре будет виден лишь конец эффекта. Это, может быть, единственный раз, когда зритель увидит Элиан подавленной. Даже страдающей. Нам с Трано непросто. Сцены сложные даже для профессионалов. Нужно двигаться, говорить, курить. Все разрешено и застраховано. Мне страшно. Иногда Режис пытается быть резким и грубым с ней. Фильм нарезан больше, чем было предусмотрено, чтобы затем можно было использовать различные фрагменты. Продублировать нужно будет совсем немного. Может быть, даже ей самой. Величественные декорации, прокрашенные трафаретом стены (которые нужно будет покинуть через два дня). Кессонный потолок, большие окна, голубые и зеленые витражи из либерти, заброшенные, но прекрасные. Голубая известь фасада напоминает мне Севилью, Северную Африку. Синие поля лаванды, разбавленный ультрамарин. Марракеш. Синий Мажорель. Остатки черепицы и китайских эмалированных орнаментов.
На улице сильная жара. На мне черная пижама и розовое кимоно. Естественно, я возвращаюсь в отель Катай. Люди гуляют в рубашках, а я чувствую себя вполне комфортно. Это мир фильма. Все, что в нем есть — чуждо мне. Париж далеко. Европа тоже. Я больше не возвращаюсь к съемкам фильма. Я замкнулась в себе, в отеле, но всегда рядом с фильмом, который на самом деле принадлежит мне. Режис подарил его мне. Я его приняла. Он наш.
20 июня 1991 года (четверг)
Длинная сцена, снятая одним планом. Возвращение Жана-Батиста, который просит присмотреть меня за его ребенком. Первая сцена после пощечины на Рождество. Я попросила разрешения надеть мою индокитайскую зеленую тунику, купленную в Хюэ и принадлежащую семье императора Бао Дэ. Встретившийся со светом, последний крупный план с Венсаном. Эта сцена — последняя, в которой я вижу его живым. Какая жалость. Суена его возвращения снята одним кадром. С техникой все идет по плану. Не хватает электрической мощности. Завтра планируется привезти электрогенераторы со стройки. Я вижу, что Режис недоволен. После четырех отснятых кадров он видит, насколько он нас опустошил. Я знаю, что это последнее, чего бы ему хотелось сделать. Он не удовлетворен, как и я. Впрочем, сегодня вечером, в полночь, я с ним встречусь, чтобы повторить все то, что мне сказал Бертран, мой агент, о последних кадрах.
21 июня 1991 года (пятница)
Одиннадцать часов. И вот долгожданный просмотр отснятого материала в танцевальном зале отеля. Ужасное качество из-за плохих объективов. Проектор неисправен, и все выглядит туманно. Пытаемся что-то подкрутить, но через час понимаем, что бесполезно. Отказываемся после просмотра первой бобины. С Режисом мы решаем просить разрешения на перевозку кассеты со звуком. Вечером я отправляю факс Бертрану и утром получаю согласие. Наконец-то! Пока тестировали надежность новых электрогенераторов, мы снимали сцену признания с Лин Дэн в зимнем саду. Это ночная сцена, освещаемая накрытой керосиновой лампой. Сцена короткая, но очень сложная, особенно для Лин Дэн. Всю сцену она должна неистово рыдать. Режис быстро убедился, что снимать нужно двумя камерами. Франсуа не против того, чтобы отказаться от света на лицах. Хорошо, когда понимают, что фильм важнее, чем собственные интересы. Только три сцены. Я говорю Венсану, что снимают крупный план его партнерши и что играть нужно с ней, но не за нее.
Три стола на двенадцать персон. Шикарные, очень элегантные женщины, с прическами. Это красивая сцена Рождества. Я снимаюсь в двух эпизодах. В перерывах я сплю. Возвращаюсь в отель к двум часам утра.
26 июня 1991 года (среда)
Сумбурный день: съемки днем и вечером. Монтаж сцены с пощечиной в конце вечера. Мы явно опережаем график. Последний крупный план Лин Дэн. Чтобы все испортить, комар кусает меня под глазом. Великолепные наряды, прически, платья по моде тридцатых годов. Завтра Жан-Пьер Лавуанья, журналист «Студио» и режиссер фильма о фильме, заменит отсутствующих в массовке людей. Несмотря на то, что они не профессионалы, работать с ними легче! Я начинаю нервничать из-за предварительно смонтированных материалов дневной съемки, перерасхода материалов и нашего отставания от графика на неделю. Режис читает мне письмо страховщика, в котором говорится, что мы должны были закончить к 20-му числу.
Может быть, мы должны работать быстрее? Нужно, чтобы обо всем этом подумал сам Режис. Я уверена, что техника и электрооборудование не подведут! В конце дня возможна гроза.
Город утонул в тумане. На холме безветренно. Красно-желтые молнии по всему небу, но, к счастью, было всего несколько капель. Это не помешало снять последнюю сцену: приезд Венсана и затем полнолуние.
28 июня 1991 года (пятница)
Рано утром меня разбудил звонок из Рима. Это была плачущая Кьяра, которая переживала по поводу операции Марчелло. Она боится, что отец не придет в себя. Я ее успокаиваю, хотя у самой сбилось дыхание. Я не могу снова заснуть. 7:30. Ну что же, ничего не остается, как делать обычные вещи, спокойно, без спешки. Впервые со дня моего отъезда нервы не позволяют мне расслабиться. Париж и обычная жизнь со всеми ее проблемами возвращаются ко мне слишком резко и слишком внезапно. Или я все это забыла, уехав от проблем… Я еще, наверное, не готова к возвращению. Глиняная церемония натощак, душ, мандариновый сок, выдавленный на рынке, кофе, тосты, мед, музыка, Марвин Гайе, небольшое приведение себя в порядок, но и это не успокаивает меня. Темные времена для съемок. Зловещее оживление из-за переезда. Весь материал спущен. Без сомнения, они будут работать всю ночь. Атмосфера почти такая же, какая бывает по завершении съемок. Сцена ужина перед признанием Лин Дэн. Некоторые кадры обрезаны, но «они не важны», как говорит Режис. Снимаем бумажного змея. Большой шар служит противовесом. Внезапно орел когтями прорывает ткань! Сорок носильщиков задействованы, чтобы перенести весь материал. Завтра вернемся на плантацию. Это хуже, чем подъем на Эверест. Этим вечером, в восемнадцать часов, делаем семейное фото.
29 июня 1991 года (суббота)
Последний день съемок Элиан. У нас очень мало времени. Никаких фотографий на память. Стаканчик за отъезд. Последний кадр будет отснят под серым небом. У нас сегодня две сцены. Белое облако снова появилось за холмом. Возвращаемся в тропики. Опять муссонные дожди.
