Тамара Сверчкова - Скальпель и автомат
Пролетели 8 дней. Знакомых почти никого нет, все на войне. Встретила Женю Колиденко. Воевал на Ленинградском фронте, был ранен, лежал 7 месяцев в госпитале, теперь в отпуске. Мама стала выглядеть лучше, помолодела. Проводила меня на вокзал, не плакала. С Победой — говорит — возвращайтесь все вместе. Вагоны дернуло, она шла и махала платочком. Я знала, она улыбается сейчас, а придет домой и горько заплачет.
…И опять мелькают в пути города, деревни, села, леса и поля моей Родины. С хорошим настроением приехала в город Елец. На месте госпиталя стоит другая часть. Никто не знает, в какую сторону уехали наши машины. С надеждой останавливаю мчащиеся вперед машины (началось наступление). Нет, не знают. Неожиданно вижу знакомое лицо.
— Здравствуйте, товарищ майор! Разрешите узнать, где наш госпиталь?
Сжалился ветеран войны майор Безуглов и пообещал узнать новое место расположения майора Шафрана. Попросилась переночевать в крайней хате. Хозяйка затащила меня с собой на печку, потому что человек тридцать солдат спали на полу и на лавках. От майора передали, что госпиталь далеко, придется догонять самолетом, приказано быть готовой. До сих пор самолеты я видала высоко над землей. Наши проплывали, краснозвездные, фашистские, со свастикой, пикировали с воем. Три дня погода была не летная. Хозяйка, видя, что у меня нет еды, дала мне пару картошек, кипятку. Спасибо ей!
23 апреля. Тихий солнечный день. Майор Безуглов прислал красноармейца.
— Приказано собираться на аэродром, машина ожидает. Доехали быстро. На поле два самолета. Нас подвели к одному.
Огромный! Все уже влезли в самолет, а я еще постучала по обшивке: прочно ли? Села на откладной стул, дали пакет. Рев мотора оглушителен. Летели 52 минуты до Курска. И только приземлившись и растянувшись под крылом самолета, на родной зеленой траве, поняла, что кидало нас до дурноты из-за маневров пилота, уходившего от немецкого ястребка. Стрелок из пулемета, что установлен в середине самолета и выходил дулом на крышу, строчил в ответ на маневры врага. Вспомнила, что мне было плохо. В окно была видна родная земля, каждый кустик, каждая кочка. Видала, как самолет поднялся и упал за лесом, прислав с ветром взрыв. Пошла догонять ушедших вперед пассажиров. Они входили в селение. Увидала товарища Кузнецова.
— Ваши где-то недалеко!
Я сразу успокоилась, прошла еще до конца селения и попросилась на ночлег. Утром голосую на дороге. Машины мчатся, все спешат.
А вот на легковой машине наш госпитальный почтальон Петя Кутуев, как он любит говорить, при исполнении своих особых обязанностей. Поздоровалась. «Садись, до Льгова довезем». Мелькают поля, перелески, вот и город показался. «А вон там, через низинку, Нижние Деревеньки, — говорит Кутуев, — до них пешком». «Спасибо! Хлебца нет?». «Нет!»
Глава X
Лето сорок третьего
День только начинался. Быстро иду под теплыми лучами солнца, поют птички. По деревне идет Ханина Валя. «С приездом! Как там в Москве?» Идем, разговариваем. А вот и кухня.
Персонал весь уехал в госпитали, как группы усиления. Довольная, разморенная чаем, спокойно уснула в отведенной мне комнате почты на длинной лавке у стены. Под голову мне дали положить что-то. Ранним утром в столовой капитан медслужбы Лерман Таисия Самуиловна сказала: «Пойдешь со мной по деревне!» «Есть!» Прошли медленно всю деревню, но лучшего помещения для госпиталя нет. За кладбищем сели на кочки, поросшие зеленой травой. Разговаривали долго. Тишина… Птички суетятся, поют: то в траве, то звенят над нами. Сказочно красива деревня ранней весной, в стороне от войны. Зеленый нежный ковер покрывает всю землю, стараясь скрыть воронки от недавно прошедших боев. Травинки, пробиваясь одна за другой, вырастают на свежеразвороченной земле. Птицы все так щебечут, как будто нет войны. Березы стыдливо прикрывают свежепахнущими листочками на тонких прутиках искалеченные снарядами, обрезанные осколками макушки и стволы.
Так сидели под солнцем долго. Майор расспрашивала о жизни в тылу, обо мне. Проголодались. Подошли к дому, попросили у старушки молока. Холодное. А солнце уже пронзило воздух косыми лучами. Теплый ветерок волной переливается по траве и кустам. Вот солнечные лучи отразились на куполе церкви, а стекла и витражи, сверкая перламутром, засветились всеми цветами радуги. Мы шли и любовались.
В церковном саду госпитальные палатки утопают в белом пуху расцветающих яблонь, груш и вишен, одуряющих своим сладким весенним запахом мохнатых тружеников — шмелей и пчел. Что это? В небе загудели мессеры. Не заметить им госпитальных палаток. Примыкая к саду, стоит старый канатный завод. Тут при немцах стояли лошади, но золотые руки сестер и санитаров довольно быстро превратили его в чисто выбеленный корпус, санитары построили длинные нары. Устлали их соломой, а сверху покрыли простынями.
Госпиталь 2926, как рассказала комсорг Демидова Люба, в апреле 1943 года погрузился в эшелон и направился в западном направлении. Страшно смотреть на разрушенные города, станции, сожженные деревни, обгорелые деревья. Разруха! Разруха! С болью в сердце смотрим мы на все это через открытые двери теплушек. Через 10 дней прибыли в район города Шахты Ростовской области. Расположились в Бирюково. Госпиталь занял поврежденное здание школы и близкостоящие дома. Приняли раненых 5-й Ударной армии Южного фронта.
С каждым днем число раненых растет, уже больше тысячи человек. Работа напряженная, круглосуточная. Персонала не хватает. Демидова получает приказ начальника госпиталя выехать в Ростов, через военкомат подобрать работников в отделения госпиталя.
В Ростов доехала благополучно, попутными машинами. Город только освободили от оккупации. Из военкомата меня направили в госпиталь, где я встретилась с Ниной Сосульниковой, спортсменкой. Советую поехать в наш госпиталь. Но ее не отпускают. Я ее уговариваю: «Наш госпиталь действующей армии, все время впереди». Собрала она свои вещички и уехала со мной. Это была энергичная смелая женщина, ради помощи фронту решилась на смелый поступок. Она хорошо служила в нашем госпитале, ее приняли дружно. (В 1983 году она умерла в Ростове).
В мае 1943 года госпиталь отправил большую часть раненых в свои части, остальных передали в соседние. Свернулись. Марш пешком по разбитым дорогам в пункт Пологи Донецкой области. Мы привыкли к частым перемещениям, быстрым развертываниям, к работе и свертыванию для броска вперед. От нас требуется готовность жить по-фронтовому. Без удобств. Осторожность и осмотрительность. Фашисты все минировали, и только «Проверено! Мин нет!» открывало путь. Проработали три недели. В конце мая за наступающими войсками — в село Михайловку Запорожской области. Раненых до двух тысяч, работаем слаженно — радуют сводки: фашистов отбросили за Днепр.
