Петер Нойман - Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945
Киваю в знак согласия.
– Кажется, я был немного не в себе. Увидел, как спрыгивают с грузовиков, и подумал, что красные начали массированную атаку.
– Бедняга Петер! Посмотри, как он жалеет, что не принял участие в большом сражении, – продолжил Франц, дразня меня.
Глухой рокот, который начинается вдали на дороге, превращается в оглушительный рев двигателей, работающих на низкой передаче, и ужасный скрежет гусениц, разрывающих асфальтовое покрытие. Во все стороны разлетаются куски асфальта и гравия. Думаю, раз весь «Викинг» пришел в движение, дорога приобретет не очень презентабельный вид.
Почти все командиры танков высунулись из башен и, проезжая мимо, весело кричат нам:
– Эй, это «Викинг»? Бьете баклуши? Ждете, что вам поднесут Львов на блюдечке с голубой каемочкой? Не нервничайте, парни, раз мы едем туда, для вас не останется ни одного мужика, ни подходящей женщины. Эх вы, бездельники.
Танки катят мимо нас добрых полчаса, поднимая клубы пыли и вгрызаясь в дорогу все глубже.
Между колоннами стремятся вклиниться грузовики с солдатами. Видимо, эти люди отстали от 1-й дивизии.
Сейчас почти три часа дня, полевые кухни еще не появились.
Наконец, к нашему успокоению, раздают ломти хлеба и мясной паштет в тюбиках. Ветераны называют это «паштет из задницы обезьяны». Его вид явно не способствует аппетиту. Темно-коричневый, с белыми прожилками весьма отвратного вкуса. Но мы с шести утра ничего не ели и выдавливаем весь его без остатка. Должен признаться, я поступаю так же.
Затем появляется полковник.
– Ну, ребята, – говорит он, – кажется, нам придется позаботиться о проведении здесь ночи. Командирам взводов следовало бы организовать караульную службу и хозяйственные работы. Два эсэсовца на взвод, смена – каждые два часа. Хочу также, чтобы организовали дежурство на зенитках. На всякий случай.
Он быстро шагает, чтобы догнать группу офицеров.
– Вакер! Легкую роту «Йена» вперед, к дороге на Сокаль. Дивизион тяжелой артиллерии «Герцог» – в арьергард. Кто-нибудь видел ван Колдена?
Лейтенант, захваченный врасплох, высовывает голову из танка.
– Слушаю, герр полковник.
Это – голландец, которого я уже видел несколько раз. Ему лет тридцать. Очень славный парень. Говорят, он заслужил Рыцарский крест, поблескивающий на привязи вокруг его шеи, когда участвовал в кампании в Фессалии под командованием Листа.
В дивизии «Викинг» много голландцев, а также фламандцев, валлонов, финнов, датчан и норвежцев. «Викинг» – первая дивизия из европейских добровольцев.
Когда мы прогуливаемся, Карл вдруг говорит:
– Давайте осмотрим окрестности, раз уж придется заночевать здесь. У нас много времени.
Я – за, но Франц говорит, что устал. От чего устал, не могу себе представить. Однако на прогулку в поле мы отправляемся вдвоем. Возможно, это несколько опасное занятие. Хотя окрестности выглядят мирными, утренняя стычка показала, что красные, избегая встречи с нами с открытым забралом, стреляют нам в спину, если могут. Очевидно, они вынуждены так действовать, но все равно это нечестная игра, по нашему мнению.
Нам говорили, что первые бои за Бугом и перед Ковно (Каунасом) были довольно неприятными и в любом случае неожиданными.
Очевидно, русские знали все о наших планах, вероятно, за месяцы. Точно так же, как мы знали все об их планах. Тем не менее стремительность нашего наступления явно застала их врасплох. Похоже, что прогнозы Верховного главнокомандования – как и во Франции – не поспеют за скоростью нашего продвижения в восточном направлении.
Согласно информации, переданной вчера вечером германским радио, Верховное главнокомандование надеется достичь Москвы в течение предстоящих двух недель.
Оказывается, некоторые «Дорнье-215» – разведывательные самолеты – сообщили о необычной активности вокруг Кремля. Пилоты сообщили, что на некоторых улицах русской столицы уже сооружаются баррикады.
Однако на данный момент мы пока еще не в Москве. Мы бродим по полям Польши, и это чертовски глупая идея.
– Должен сказать, меня интересует, что мы здесь ищем, – ворчит Карл, с трудом вытаскивая ботинки из глубокой грязи.
Я поворачиваюсь к нему.
– Неужто ты начинаешь жаловаться? Это ведь твоя идея. Кроме того, нельзя же сидеть в крытом кузове грузовика без еды до утра!
Мы выходим на узкую полевую дорогу с глубокой колеей. Очевидно, по ней часто ездят телеги. А если ездят, то с какой-то целью.
Вскоре в поле зрения попадает небольшой сельский домик. Его скрывает высокий забор.
Молча подходим к нему. Начинают лаять собаки. Возможно, здесь еще живут люди.
Осторожно входим.
Когда заворачиваем за угол, появляется невысокий, морщинистый, белобородый мужик, помахивая ружьем. Я хватаюсь за свой маузер. Очевидно, этого достаточно, чтобы он бросил свое ружье и поднял руки вверх.
Кто это? Он что-то быстро и невнятно бормочет и зовет нас в дом.
Карл тоже держит наготове свою длинноствольную «пушку», пока мы следуем за мужиком внутрь дома.
В доме сумрак, вонь и дым.
В сумраке мы различаем наконец двух женщин и курносого мальчишку лет десяти, робко прячущегося за юбку более молодой женщины.
Я спрашиваю:
– Кто говорит по-немецки?
– Nie zrazumiee pan niemisk, – отвечает мужик.
Мне кажется, это означает «Я не говорю по-немецки».
Это не способствует нашему разговору. Мое знание польского по меньшей мере весьма поверхностно.
Еда, сосиски, масло. Как это по-польски?
Спрашиваю:
– Сосиски, масло?
Киваю в сторону буфета.
Женщины ужасно пугаются, мужик все более придуривается. Нам начинает сильно надоедать их тупость.
Карл начинает кричать и тоже указывает на буфет.
– Heilige Sakrament vom Teufel! У вас есть еда, черт возьми? – орет он, раскрасневшись от гнева.
Поляк вдруг понимает, кажется, этот очаровательный язык. Он подходит к более молодой женщине и начинает поглаживать ее плечи.
– Piekny Kobieta, dobry Kobieta… Czy Masz. (Разве она не хороша? Хорошая девушка, можете воспользоваться ею, если хотите.)
Я изумлен до крайности, требуется время, чтобы я осознал это.
Неожиданно до меня дошло. Мы четверть часа указываем ему на буфет. Но перед буфетом женщина. Его жена.
Ублюдок! Очевидно, у русских (в данном случае поляков из Западной Украины. – Ред.), попавших под оккупацию, принято обеспечивать себе комфорт за счет своих женщин.
Мужик одаривает нас вялой поощрительной улыбкой, которая обнажает его почерневший беззубый рот. Какая досада! Возможно, в ином случае мы бы не отказались.
Наконец несчастный догадывается. И нам не нужно тратить оставшееся для кампании в России время на попытки заставить его понимать.
