Эдвард Радзинский - Цари. Романовы. История династии
«31 мая (13 июня). Утренняя молитва, солнечное утро.
2.45 – не было прогулки. Авдеев велел собираться, так как в любой момент…
Ночью Авдеев – опять. И сказал: не раньше чем через несколько дней».
Странная история. Еще недавно Уралсовет сражался с Москвой, объясняя, как опасно перевозить Романовых по железным дорогам. И вот теперь, испугавшись анархистов, уральцы сами захотели увезти царя с Семьей в Москву. Теперь, когда чехословаки подходят к городу. Когда в самом городе так неспокойно и земля горит вокруг Екатеринбурга! И все из-за заботы о «кровавом тиране»?
Что-то не верится в эту внезапную заботливость уральцев. Какая-то очень странная готовилась поездка в Москву.
И тут пришла пора вспомнить разговор, который вел комиссар Яковлев с командиром екатеринбургского отряда Бусяцким по дороге в Тобольск, когда ехал за Царской Семьей. Посланец Уралсовета Бусяцкий простодушно предложил Яковлеву: «Во время поездки Романовых, по пути, инсценировать нападение и убить их!»
Убить во время поездки?
Последняя «поездка» МишиЕсли бы знал Николай, когда выслушивал предложение заботливых уральцев о поездке в Москву, что произошло минувшей ночью! Какая «поездка» уже случилась! Но до гибели своей он так ничего и не узнает…
В ночь на 13 июня в бывшую гостиницу купца Королева в Перми явились трое неизвестных и предъявили «ордер ЧК на увоз великого князя Михаила и его секретаря Джонсона».
После высылки из Гатчины Михаил жил в Перми и, как неоднократно указывали из Москвы Пермскому Совету, «пользовался всеми правами гражданина республики». Вместе с ним в гостинице проживали его секретарь – англичанин Брайан Джонсон, камердинер и шофер (великий князь был страстный автомобилист – вспомним его удалую поездку по альпийским дорогам вместе со своей невестой). Но в тот день ему предстояла совсем иная поездка… Неизвестные вооруженные люди поднялись наверх к великому князю. Вниз они спустились уже не одни: рядом с ними шли длинный Михаил и толстый, маленький, похожий на мистера Пикквика, его секретарь англичанин Джонсон (так они разгуливали вдвоем по улицам Перми, как Пат и Паташон). После чего «Пат и Паташон» с тремя сопровождающими сели в две пролетки. И уехали.
Все, что произошло в номере, рассказал камердинеру Волкову сидевший с ним в пермской тюрьме камердинер великого князя Челышев.
Пришедшие разбудили Михаила, но тот не хотел идти с ними и требовал какого-то важного большевика: «Я его знаю, а вас нет». Тогда главный выругался и схватил князя за плечо:
– Вы, Романовы, надоели нам все!
После чего Михаил молча оделся. Камердинер просил: «Ваше Высочество, не забудьте взять лекарство». Приехавшие опять выругались и лекарство взять не позволили.
Утром ЧК объявила, что никаких мандатов на арест великого князя не выдавала и Михаил похищен. В Москву пошла телеграмма: «Сегодня ночью неизвестными в солдатской форме похищены Михаил Романов и секретарь его Джонсон. Розыски пока не дали результатов. Принимаются самые энергичные меры».
Но вскоре выяснилось, что среди «неизвестных» были люди очень известные – председатель Мотовилихинского Совета Мясников и начальник милиции Иванченко. Они увезли Михаила и его секретаря и расстреляли. Содеянное было объявлено ими актом пролетарской мести.
Пермская ЧК и московские власти назвали это «анархическим самосудом» и решительно от него отмежевались…
Итак, это был самосуд?
Но предоставим слово свидетелю.
В 1965 году, в преклонных летах, в Москве умер заслуженный человек, кавалер ордена Трудового Красного Знамени Андрей Васильевич Марков.
За год до смерти по просьбе заведующей Пермским партархивом Н. Аликиной, собиравшей биографии пермских большевиков, он встретился с нею, чтобы поведать о самом главном деянии прожитой жизни. Перед рассказом старик показал ей серебряные часы на руке – удивительной формы, напоминавшей срезанную дольку вареного яйца. Марков сказал, что часы эти идут без ремонта почти полсотни лет, а потом уже рассказал всю историю.
Он рассказал, как главный организатор убийства Михаила – Мясников – пригласил к себе в помощники начальника милиции Иванченко и его, Маркова. Но троих вооруженных показалось мало, и тогда позвали еще двоих – Жужгова и Колпащикова. «Около 7 часов вечера на двух крытых фаэтонах, – вспоминал Марков, – направились в Пермь. Лошадей поставили во дворе ЧК и посвятили в это дело председателя ГубЧК П. Малкова. Здесь окончательно выработали план похищения Михаила Романова… Малков остался в ЧК, Мясников ушел пешком в „Королевские номера“. А мы четверо – Иванченко, Жужгов на первой лошади, и я с Колпащиковым на второй около 11 часов вечера подъехали к парадному „Королевских номеров“. Жужгов и Колпащиков отправились в номера, мы же с Иванченко остались на улице в резерве».
Далее все происходило, как рассказывал Волкову камердинер великого князя: Михаил с пришедшими идти отказывался – все требовал, чтобы вызвали по телефону председателя ЧК Малкова («важного большевика»), ссылался на декрет о свободном проживании…
Пока Михаил отстаивал свои права, ожидавшим на улице надоело ждать.
«Я, вооруженный наганом и бомбой, вошел в номер, перед этим оборвал провод телефона, что был в коридоре. Михаил Романов продолжал упорствовать, ссылаясь на болезнь, требовал доктора и Малкова. Тогда я потребовал взять его в чем он есть. На него накинули что попало и взяли. После этого он стал собираться, спросил, нужно ли брать с собой какие-либо вещи. Я сказал, что вещи возьмут другие. Тогда он попросил взять с собою хотя бы личного секретаря Брайана Джонсона. Так как это было в наших планах, мы ему разрешили. Михаил Романов накинул плащ. Жужгов взял его за шиворот и потребовал, чтобы он выходил на улицу. Что он исполнил…
Джонсон добровольно шел следом. Михаила Романова посадили в фаэтон. Жужгов сел за кучера, а Иванченко рядом с Михаилом Романовым».
Смело взяли за шиворот великого князя – пятеро вооруженных на двух безоружных (не за плечо, как указывал камердинер, скрывший унижение господина). На смерть – да за шиворот!
«Доехали до керосиновых складов, что в 5 верстах от поселка Мотовилихи. Отъехали еще версту от складов и повернули направо в лес… По дороге никого не встретили (была ночь). Отъехав сажень 100–120, Жужгов кричит: „Вылезай“. Я быстро выскочил и потребовал, чтобы мой седок Джонсон тоже вышел. И только он стал выходить из фаэтона, я выстрелил ему в висок, он, качаясь, упал. Колпащиков тоже выстрелил в Джонсона, но у него застрял патрон в браунинге. Жужгов в это время проделал то же самое, но только ранил Михаила Романова. Романов с растопыренными руками побежал по направлению ко мне, прося проститься с секретарем. В это время у Жужгова застрял барабан нагана (у него пули были самодельные). Мне пришлось на довольно близком расстоянии (около сажени) сделать второй выстрел в голову Михаила Романова, отчего он свалился тотчас же…
