Василий Шевчук - Командир атакует первым
Возникал вполне резонный вопрос: на фронте мы или нет? В конце концов узнали, что наш полк, дивизия включены в авиационное объединение генерала С. К. Горюнова, которое входит в состав войск Степного военного округа{4}. А пока было распоряжение усилить бдительность, строго хранить тайну дислокации, активно готовиться к предстоящим боям, непрестанно повышая боевую готовность.
Мы могли догадываться, что находимся в резерве. Хотя даже предположить, что такие крупные силы - войска целого округа и воздушную армию - держат в резерве, было трудно. Но так или иначе, а вступать в контакт с противником нам запретили. Даже полеты для поддержания техники пилотирования, обучения молодежи разрешали только в случае, исключающем появление самолетов противника в нашем районе.
Все внимание в отведенное летное время мы уделяли тренировкам молодых летчиков, прибывших из училища с так называемой ускоренной подготовкой. Отрабатывали с ними групповую слетанность, взаимодействие в паре, стрельбу, воздушные бои.
Но вот однажды командир полка подполковник Кутихин сказал мне:
- Пойдешь со мной в зону. "Покрутимся" немного - кто кого?
Я удивился и, уж если быть откровенным, даже обиделся. Сам "вывожу" молодежь, а тут опять проверяют меня, хотя проверок было уже немало. Но... командиру виднее.
Минут пять мы ходим друг за другом на виражах. Причем Кутихин несколько раз подпускал меня к хвосту своего самолета. Именно подпускал, ибо я не мог ни на мгновение подумать, что подхожу к его истребителю благодаря своему мастерству. Тем более что, как только у меня появлялась возможность его "сбить", Кутихин увеличивал крен, угловую скорость и уходил.
Самолеты у нас новые, мотор тянет безупречно. Мой "як" идет на вираже, словно стоя на плоскости. Но тут Кутихин резко бросает машину вниз. Переходим на вертикальный маневр. Пикирование, боевой разворот, снова пикирование...
Два раза я почти загонял самолет командира в перекрестие прицела, несколько раз сам довольно удачно уходил из-под его удара. И лишь когда расходомер горючего показал, что бензина - только-только дойти до аэродрома, Кутихин покачал крыльями: задание кончаем. Радиопереговоры в нашем районе под строжайшим запретом.
Пристраиваюсь рядышком. Вижу довольное лицо. С такого расстояния не разглядеть, но кажется, что командир подмигивает мне. Я в ответ поднимаю левую руку. Все-таки "покрутиться" с таким летчиком - большое удовольствие и, главное, великая польза. На земле нужно будет подробно разобраться, как ему удавалось выходить из безвыходного положения и атаковать самому.
Снижаемся. Слева под нами тот самый аэродром, который немцы бомбили на наших глазах в день прилета. Вчера вечером его кстати снова бомбили, причем солидно. Странно, что сегодня ни одного обломка нет. В капонирах, прямо у взлетной полосы на опушке леса, стоят целехонькие плохо замаскированные самолеты. Только вот ни на один из знакомых мне типов не похожи... Да это ложный аэродром! Неплохо придумано. Немцы аккуратно бомбят фанерные макеты. А мы тогда об этом и не догадались...
Но вот Кутихин помахал мне рукой: "Подойди поближе!" Я догадался: хочет показать молодым летчикам пилотаж. Как положено, держусь - крыло в крыло. Сели, когда горючее было на нуле. Я удивился: так рисковать - не в правилах Кутихина. Но по дороге в штаб он все объяснил:
- Обиделся - зря! Пойми правильно - на должности помощника по воздушно-стрелковой подготовке мне нужен настоящий летчик, да и не хочу я быть виноватым в том, что тебя собьют в первом же бою.
Тут я чуть не вспылил:
- Так уж и собьют? Так уж и в первом?!
Кутихин положил руку мне на плечо:
- Василий, но у тебя же травмированный позвоночник. В любое время...
Он не договорил. Я готов был обнять своего командира! Такого радостного состояния не было у меня давно. Впервые за целый год после тяжелой нагрузки я даже забыл о своих поломанных позвонках и, как совершенно здоровый человек, вспомнил о ранении только после слов Кутихина.
- Не болит у меня, командир! Совершенно не чувствую!
Кутихин посмотрел недоверчиво:
- Ну да... А ночью, говорят, стонешь.
- Товарищ командир, сегодня первый раз... Честное слово, не болит!
- Ну, хорошо, хорошо. Молодец! Это у тебя сгоряча, после хорошего полета. Но я очень рад: во-первых, большие перегрузки, во-вторых, полет на полную продолжительность. Именно это хотел проверить: твою выносливость, выдержку, а не технику пилотирования, как ты считал.
Он помолчал, еще раз внимательно посмотрел на меня.
- Я больше скажу: за документами, помнишь, тебя посылал?
- Еще бы не помнить! Тогда я действительно еще чувствовал ранение. Досталось.
- А я ведь тебя специально послал, - Кутихин усмехнулся, - ты ведь и перед отъездом говорил, что абсолютно здоров. Чем крыть? Тогда вот я подумал: хочешь ты летать, воевать, а как это получится - ни ты, ни я не знаем. Хорошо, что после возвращения в полк прошло еще полгода. А если бы сразу на фронт? Вот я тебя и послал - не сломаешься ты в дорожных перипетиях, значит, действительно окреп... Но сломаться на земле - одно, в воздухе - другое. Понял? И два перелета с Волги специально тебе запланировал: справишься, думаю, значит, молодец... Ну, а сегодня, будем считать, последняя проверка.
Кутихин говорил весело, с улыбкой. Чувствовалось, что он искренне рад за меня. А я был бесконечно благодарен командиру за его постоянное внимание, истинное значение которого оценил только сейчас.
Командир понял мое состояние.
- Все в порядке, Василий Михайлович! Как ты там любишь говорить: "Мы еще повоюем"? Повоюем, старший лейтенант Шевчук. Стоп! Помощник командира полка "по огню и дыму" - и старший лейтенант? Не годится...
Я был тронут до глубины души:
- Спасибо, товарищ командир. Спасибо, не нужно мне званий. Лишь бы в бой!..
- Отставить, Шевчук. Мы военные люди, и очередное воинское звание, когда оно заслужено, оправдано, не признак карьеризма. Да учти, я для полка стараюсь. Помнишь, как генерал Баранчук сказал, "знающий помощник по воздушно-стрелковой службе чтобы сам летал как полагается, а главное воевал умно и умело учил воевать летчиков". Усвоил? - строго, словно сердясь на свою доброту, закончил разговор Кутихин.
Вскоре после "воздушного боя" с командиром меня вызвали в штаб. Там кроме Кутихина и Безбердого я увидел незнакомого капитана. Командир полка познакомил нас. Капитан оказался разведчиком из штаба нашей дивизии. Официальным тоном Кутихин приказал:
- Старший лейтенант Шевчук, получите у капитана задание на разведку. Вылет по готовности, но не позднее чем через час. Контроль проведу сам: Приступайте, товарищ капитан.
