Джеймс Макговерн - Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945
Проехав 2 мили, посетитель попадал на второй пояс безопасности, где его ожидали, получив телефонный звонок с контрольно-пропускного пункта третьего пояса безопасности. Проехав второй забор из колючей проволоки, через которую проходил электрический ток, посетитель вскоре замечал первые признаки человеческого обитания. Справа от дорожки находилось несколько невысоких бетонных сооружений, тщательно закамуфлированных при помощи краски и кустов, посаженных на крышах сооружений. Ими заменили прежние дачи в швейцарском стиле из опасения воздушных налетов. В сооружениях помещались информационное бюро главы пресс-службы рейха, радио- и телефонная станция, а также жилые помещения Кейтеля, Йодля и менее высокопоставленных офицеров. По мнению Йодля, общая атмосфера «Вольфшанце» выражала нечто среднее между монастырем и концентрационным лагерем.
Слева от дорожки находились еще два бетонных сооружения. В одном помещались сотрудники СС, в обязанности которых входила охрана фюрера. В другом квартировал Мартин Борман. От его жилища всего на несколько сот ярдов отстоял первый пояс безопасности. Это был еще один забор из колючей проволоки с пропущенным по ней электрическим током, высотой 7,5 футов (2,3 метра). Лишь немногим людям позволялось увидеть всего три здания за забором.
Одно здание представляло собой большую одноэтажную деревянную постройку, укрепленную бетонной обшивкой. В этом здании помещался оперативно-картографический центр, в котором ежедневно проводились совещания по военным вопросам. Рядом располагался большой деревянный питомник. Здесь обитала Блонди, немецкая овчарка, подаренная Борманом Гитлеру с целью взбодрить его после Сталинграда. Овчарка была единственным живым существом, к которому фюрер был способен проявлять подлинную нежность.
Последнее здание представляло собой бункер фюрера № 1, бомбоубежище, вырытое в земле и защищенное слоем бетона толщиной 5,5 метра. Три его помещения были обставлены в основном простейшими видами мебели. Здесь проживал человек, который подошел очень близко к осуществлению своего стремления стать хозяином Европы и который продолжал упорствовать в реализации планов установления нацистского «нового порядка».
Посетитель, который наблюдал фюрера в дни его триумфа, был бы шокирован внешним видом Гитлера. В 1943 году ему исполнилось 54 года, но выглядел он по крайней мере на десять лет старше. Лицо фюрера приобрело пепельный цвет и осунулось. Глаза с налетом усталости и измождения пытливо смотрели на посетителя, но все же излучали странный магнетизм. Ходил он сутулясь. Левая рука и нога дрожали. Борясь с дрожью, Гитлер прислонял левую ступню к любому удобному объекту и придерживал левую руку правой. Вспышки его гнева были внезапными, частыми и ужасными.
Одну из этих вспышек пережил генерал Хайнц (Гейнц) Гудериан. Позднее он писал: «Подняв сжатые в кулаки руки, со щеками полыхающими от гнева, дрожа всем телом, этот человек остановился передо мной, вне себя от ярости и полностью потеряв самоконтроль. После каждой вспышки гнева Гитлер мерил крупными шагами от края до края ковер, затем внезапно останавливался передо мной и бросал мне в лицо новые обвинения. Он почти переходил на крик, глаза, казалось, вываливались из орбит, на висках вздувались вены».
Неудачи и нагрузки, выпавшие на долю Гитлера, сломили бы многих из людей, но он усугублял их нездоровым образом жизни. Фюрер покидал подземный бункер лишь для военных совещаний или для коротких прогулок с Блонди. Такие выходы были его единственным физическим упражнением. Поздно вечером в бункере фюрера собирались на чай несколько его ближайших соратников. В это время Гитлер часами рассуждал на разнообразные темы, например о своей юности в Вене, первых годах борьбы нацистской партии, значении истории, судьбе человека, музыке Вагнера, расах. Не допускалось никакого упоминания о войне.
Борман позаботился о том, чтобы эти «застольные беседы» записывались от руки подобранной им стенографисткой. Как единственный надежный толкователь мыслей фюрера, Борман прочитывал записи его монологов, иногда поправляя их или добавляя собственные комментарии перед тем, как их хранить у себя. В конце концов «застольные беседы», формально известные как «Записи Бормана», составили 1045 печатных страниц, во главе которых он написал: «Записи чрезвычайной важности для будущего. Хранить самым тщательным образом».
Гитлер часто говорил до зари. Затем спал до начала военных совещаний в полдень. Кроме того, он попал в полную зависимость от врача-шарлатана, вульгарного и раболепствующего доктора Теодора Мореля, который промышлял изготовлением патентованных лекарств под патронажем фюрера.
Морель опробовал на своем пациенте по крайней мере двадцать восемь микстур, часть из них полезных, часть — вредных. Группа профессиональных врачей сочла, что одно из лекарств Мореля, состоявшее из смеси белладонны и стрихнина, постепенно отравляло фюрера. Гитлер отмахнулся от нее и продолжал пользоваться услугами Мореля, который услужливо снабжал своими снадобьями большинство других представителей узкого круга собеседников в «Волчьем логове». Борман воздерживался от употребления этих снадобий. В свои 43 года, здоровый и крепкий, хотя и мучившийся иногда головными болями, глава партийной канцелярии держался подальше от гротескового шарлатана, который прислуживал слабеющему фюреру.
Несмотря на частое употребление лекарств и ведение нездорового образа жизни, нельзя исключать того, что моральная и физическая деградация Гитлера происходила главным образом из-за прозаического нервного расстройства, которое поражает, без всяких предварительных симптомов и признаков, миллионы людей в возрасте 50–60 лет. Из множества врачей, лечивших Гитлера в то или иное время, ни одному не было позволено подвергнуть его тщательному клиническому обследованию. Но некоторые врачи полагали, что он демонстрировал очевидные внешние симптомы болезни Паркинсона.
Конкретная причина болезни фюрера неизвестна. Она не связана с каким-либо видом деятельности, конкретным местом проживания или расовой принадлежностью. Она подкрадывается медленно и незаметно. По мере прогрессирования эта болезнь характеризуется дрожью конечностей и онемением определенных мышц. Пораженные нижние конечности больного не дают ему возможности бегать. Такой больной страдает припадками тревоги и нервной депрессии, а также часто дает волю истерическим вспышкам.
Онемение затрагивает, в частности, лицевые мышцы, вызывая неподвижность, квалифицируемую как явная «маска Паркинсона». Болезнь серьезно снижает дееспособность, но редко приводит к фатальному исходу. Нет проверенных способов лечения, которые могут замедлить течение болезни или избавить от нее.
