Виктор Корчной - Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца
Пришлось решать за доской труднейшие проблемы, но все же, не без активной помощи Карпова, мне удалось выравнять шансы. Ничья на 41-м ходу.
Одиннадцатая партия. Зухарь — ни дать ни взять джентльмен! — сидит смирно в 7-м ряду, а впереди него тут и там зрители. Ну никаких привилегий выдающемуся ученому!
Я разыграл дебют необычно. В незнакомой для себя ситуации Карпов начал плавать, допустил несколько неточностей, и я получил явный перевес. В позиции закрытого типа Карпов мог, казалось, защищаться долго и упорно, но он вскоре допустил грубый зевок, и борьба была окончена... Да, соперник играл слабо, настоящей партии не получилось.
Позднее в советской печати Карпов высказался об этой партии странно: «Имел неплохую позицию, но потом — что-то необъяснимое... Вдруг наступает провал. Пропускаю удар, еще удар, позиция становится тяжелой. Проигрываю. Да, бывают дни, когда наступает апатия, и тогда все валится из рук». Может быть, Карпов намекал на то, что его бедняга-психолог сидел в 7-м ряду и не в силах был помочь чемпиону? Или на кое-что еще из той же области?
Дело в том, что к 11-й партии на матч прибыл мой психолог, В. Бергинер из Израиля, и никем не узнанный спокойно занял место в 5-м ряду.
Позвольте теперь мне изложить свои взгляды на психологию и парапсихологию, взгляды любителя и в некотором роде объекта. Никто не сомневается: гипноз существует и представляет собой огромную силу. В середине 70-х годов в печати появились сообщения о сенсационных опытах в Советском Союзе: людям внушали, что они — знаменитые художники, и они, никогда не бравшиеся за кисть, рисовали неплохие картины!
В свое время Таль участвовал в подобном опыте. Его противнику, посредственному шахматисту, внушили, что он — Морфи! Для начала партнер Таля потребовал за партию гонорар! Затем приступили к игре, и Талю пришлось немало потрудиться, чтобы одолеть новоявленного гения.
Подобная связь существовала и у Зухаря с Карповым — напомню, что правилами ФИДЕ это запрещено. Связь эта тем прочнее, чем меньше расстояние между врачом и медиумом. Очень важно поддержать ее иногда во время игры — скажем, взглядом друг на друга.
А возможна ли поддержка на большем расстоянии — вне зрительной, пусть даже односторонней, связи? Я имею в виду телепатию, и тут мы уже попадаем в область парапсихологии. Пока это научный или, точнее сказать, военный секрет. В супердержавах — СССР и США — этим вопросом занимаются очень серьезно, но результаты публикуют неохотно... Что ж, если такая сила существует — тут уже правила ФИДЕ бессильны! Как бы то ни было, парапсихологическая связь во много раз менее действенна, чем прямая, психологическая, между врачом и его подопечным. При этом чем меньше помех вокруг, и особенно спереди, тем выше эффективность.
Примерно так же обстоит дело с отрицательным влиянием, причем ничто так легко не передается на расстояние, как заряд ненависти! Но депрессирующее воздействие даже такого пучка энергии все равно лишь едва ощущается человеком, на которого он направлен.
Другое дело, когда вы видите, откуда эта энергия исходит! Тут мы снова попадаем в сферу чистой психологии. Не случайно Зухарь пытался использовать любую возможность встретиться со мной лично: подкарауливал меня у входа в игровой зал, посещал все официальные и неофициальные приемы, если я должен был там присутствовать, наведывался и в мою гостиницу...
Забегая вперед, отмечу, что в качестве парапсихолога Зухарь выступил на матче неудачно, зато его психологическая активность дала отличные результаты. Приведу статистические выкладки: в присутствии Зухаря близ сцены Карпов выиграл 5 партий, а проиграл одну, в его отсутствие — счет 4:1 в мою пользу!
А. Рошаль: «Смехотворное подозрение в «гипнотизерстве» (ТАСС, «Советский спорт» и т. д.). Спустя годы с подобной точкой зрения решительно не согласился Карпов:
«...С поразительными откровениями выступил (в 1987 году.— Ред.) всемирно знаменитый парапсихолог Дадашев, который, как выяснилось, активно помогал Каспарову из зала во всех предыдущих матчах. Не на всех партиях: он появлялся лишь в критические моменты и неизменно содействовал выигрышу Каспарова, впрямую влиял на результат решающих партий.
...Я узнал об этом только от него самого, когда он пришел ко мне незадолго до матча в Севилье и покаялся во вмешательстве в наш спортивный поединок. «Я не творил вам зла,— уверял он.— Я только помогал Каспарову. Вы же понимаете — это совершенно разные вещи... Но вам я не вредил. Поверьте! Наш профессиональный кодекс не позволяет этого».
...Я вспомнил его. Да, это он. Он был там на этих партиях. Пронзительный, даже сверлящий взгляд. Помню. Причем особенно ярко мне теперь припомнилось его навязчивое, назойливое присутствие на последней партии второго матча— на той партии, после которой я потерял звание чемпиона мира. Значит, господин профессор, говорите, что только помогали Каспарову, а мне старались не мешать? Ну-ну, очень интересно» («Сестра моя Каисса»).
Еще раз подчеркну: все же главное, почему я стремился удалить Зухаря,— не его попытки воздействовать на меня, а его очевидная связь с Карповым! В письме от 5 августа Батуринский ссылался на использование психологов во многих видах спорта. Но ни в гимнастике, ни в баскетболе, ни тем более в футболе спортсмены во время игры не связаны с психологом, а здесь, вопреки всяким правилам, эта связь поддерживалась.
Но что-то же все-таки случилось во время 11-й партии, так слабо проведенной Карповым? На что он жаловался безмолвному советскому читателю?
Прошу прощения у шахматистов, которые не верят в этот «бред» (когда я сказал Портишу, что он в конце матча со Спасским стал жертвой гипноза, Лайош ответил: «Да нет, это все ерунда!»), с одной стороны, и у специалистов развивающейся науки парапсихологии, с другой,— за свою гипотезу. (У кого я не собираюсь просить прощения, так это у почтенного жюри! Выслушав многократные протесты и письма-свидетельства, оно заявило, что умственных помех для шахматистов не существует!)
Итак, в 7-м ряду находился Зухарь, а в 5-м — никому пока не известный мой помощник Бергинер. Таким образом, в этот день Зухарь был как бы парализован — его контакт с Карповым был чисто внешним. Карпов играл быстро, даже быстрее обычного, но в его игре не было на сей раз ни глубины, ни тактической дальнозоркости. Как пошутил один обозреватель, чемпион играл так быстро для того, чтобы у него осталось время подумать о допущенных ошибках...
Что ж, если возможна мысленная передача некоей субстанции на расстояние, то вполне возможны и аналогичные методы не допустить эту субстанцию до объекта!
Соперник больше не повторил своей ошибки. Нарушив словесное джентльменское соглашение, Зухарь со следующей партии снова сел в 4-й ряд. Моего же психолога быстро распознали и, используя громадное численное превосходство в зале, окружили «теплом и заботой». Работать эффективно он уже не мог. Мне стало ясно, что в этой обстановке Бергинер бесполезен, и после 14-й партии он уехал.
