Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. IV–VII века
Новый составитель панегириков был представлен епископу Амвросию, и тот, как пишет Августин, «по-отечески его принял», хотя епископ был всего на четырнадцать лет его старше.
Но Августин сразу почувствовал, насколько они не ровня: к тому времени Амвросий Медиоланский уже одиннадцать лет служил Церкви, был духовным пастырем для трех императоров – Валентиниана, Грациана, Феодосия, и теперь старался образумить Валентиниана Второго.
В Медиолан вслед за Августином перебрались его сожительница с сыном и два африканских друга. Алипий был его бывшим студентом, на него Августин имел большое влияние. А вот Небридий, независимый в своих суждениях молодой человек из богатой семьи, только посмеивался над манихейством Августина и его математическими вычислениями истины. Впрочем, в это время Августин был уже увлечен неоплатонизмом и обсуждал в кругу друзей свои новые воззрения.
Весной 385 года в Медиолан приехала мать Августина и сразу стала постоянной прихожанкой церкви, где служил епископ Амвросий, ходя туда «не для пустых сплетен и не для старушечьей болтовни».
Моника давно знала о религиозных увлечениях сына, умоляла, чтобы он порвал с манихеями. Как пишет Августин, она «оплакивала меня перед Тобою больше, чем оплакивают умерших детей».
Как-то, еще в Тагасте, она пошла в церковь попросить священника, чтобы он вразумил Августина, и во время своего рассказа не смогла сдержаться от рыданий.
«Ступай: как верно, что ты живешь, так верно и то, что сын таких слез не погибнет», – сказал священник, и Моника восприняла эти слова так, как будто они прозвучали с неба. Она успокоилась и стала терпеливо ждать, надеясь, что еще при своей жизни увидит обращение Августина.
В Медиолане Моника озаботилась и тем, чтобы наконец-то женить сына. Была устроена помолвка с дочерью знатного и богатого чиновника, христианина. Невеста еще не достигла брачного возраста, надо было два года подождать.
Но сожительнице Августина все равно пришлось уехать обратно в Африку. Она оставила ему сына Адеодата – по римским законам право на детей принадлежало отцу.
«Сердце мое, приросшее к ней, разрезали, и оно кровоточило», – пишет Августин в «Исповеди».
Но сделает и другое очень важное признание:
«Я на собственном опыте мог убедиться, какая разница существует между спокойным брачным союзом, заключенным только ради деторождения, и страстной любовной связью, при которой даже дитя рождается против желания, хотя, родившись, и заставляет себя любить».
Августин все более внимательно присматривался к епископу Амвросию, о котором так много и с восторгом говорила мать, да и все вокруг. Он не раз заходил в церковь послушать его проповеди, в том числе и из ревнивого профессионального любопытства. Первое время ему даже казалось, что по манере говорить и держаться на публике епископ в чем-то проигрывает тому же Фавсту.
Но его сильно впечатляло, каким почетом и властью пользуется в обществе епископ Амвросий, чьих советов с нетерпением ждет в Константинополе сам император Феодосий и весь его двор. Что же это за такой особый человек?
Августин отмечал, что епископ Амвросий одинаково хорошо знал Ветхий и Новый Завет, а также языческих философов и во всех книгах находил аргументы в пользу Церкви. Ему давно хотелось с ним доверительно побеседовать о книгах, философии, но тот был сильно занят и постоянно окружен народом. Остаться с ним наедине не было никакой возможности, хотя доступ в епископский дом оставался открытым для всех и не было обычая докладывать о приходящих. Да и неловко было беспокоить епископа частными беседами.
А вот еще один ключевой момент: Августин уже не в первый раз приходит домой к епископу Амвросию и застает его за тихим чтением…
«Когда он читал, глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали. Часто, зайдя к нему (доступ был открыт всякому, и не было обычая докладывать о приходящем), я заставал его не иначе как за этим тихим чтением. Долго просидев в молчании (кто осмелился бы нарушить такую глубокую сосредоточенность?), я уходил, догадываясь, что он не хочет ничем отвлекаться в течение того короткого времени, которое ему удавалось среди оглушительного гама чужих дел улучить для собственных умственных занятий».
И это тихое чтение поражало учителя риторики Августина, может быть, не меньше, чем услышанные речи епископа.
У римлян было принято даже в одиночестве читать книги вслух, чтобы на звук воспринимать все красоты слога, звучные обороты и заодно оттачивать собственную речь. А епископ Амвросий читал молча, ни на что не отвлекаясь, чтобы как можно глубже проникнуть в смысл прочитанного.
«Не стремись к внешнему, возвратись в себя самого: истина обитает во внутреннем человеке», – напишет блаженный Августин в «Исповеди».
Епископ Амвросий сочинял и стихи, и церковные гимны.
Тебе молитва теплая,
Тебе напевы звучные,
К Тебе любовь безгрешная
И ум стремится бодрственный…
А вскоре Августин убедился, что сочинявший стихи и любивший минуты тихого уединения епископ Амвросий может быть и пламенным борцом.
В начале 386 года Юстина от имени сына издала эдикт, восстанавливающий в правах арианскую партию и позволяющий арианам совершать богослужения. В связи с этим Юстина приняла решение передать арианам одну из базилик города.
В ответ Амвросий, епископ Медиоланский, выступил с гневными речами, говоря, что императорский двор не должен вмешиваться в дела Церкви – цезарям дано право распоряжаться общественной жизнью, но на церковную оно не распространяется. Император принадлежит Церкви, но не стоит над ней – такой была его позиция.
Тогда ариане решили силой захватить главную базилику в Медиолане. Узнав об этом, святитель Амвросий заперся в храме вместе с верными прихожанами и приготовился держать оборону.
Юстина дала приказ осадить базилику. Осада продолжалась несколько дней, но ни к чему, кроме многочисленных жертв, не привела. Амвросию велели явиться в государственный совет, где ему должны были объявить о ссылке.
Но епископ пришел не один, а в окружении большой группы верующих, и Юстине пришлось отступить. Ведь за спиной епископа пока еще стоял престарелый император Феодосий, продолжать конфликт было слишком опасно.
Вскоре от имени сына, Валентиниана Второго, Юстина издала новый указ, где каждому было разрешено исповедовать ту религию, какую он сам пожелает.
Об этих событиях наверняка много говорилось и в доме Августина, и он тоже их обсуждал, но при этом чувствовал, что душа его замерла и находится словно во сне. Его не радовали ни удачная карьера, ни перспектива семейной жизни, ни влиятельные знакомства при дворе. Уже не хотелось ни богатства, ни славы…
