Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина
Много было непредвиденного и неожиданного, но потерь у нас после Мадоры и Старого Села почти не было. На волокушах везли тяжело раненных да несколько убитых, среди которых был командир взвода 3-й роты лейтенант Бадрий и парторг батальона старший лейтенант Желтов Александр Матвеевич, погибший во время преследования убегавшей группы немцев из той большой автоколонны.
Это был отличный мужик и редкой душевности политработник и просто человек. Такие, к сожалению, в моей длинной армейской службе и в войну, и в послевоенное время встречались не так уж часто. Когда я потом пытался описать в стихах эту часть боевого пути нашего штрафбата, ему, этому храброму парторгу, были посвящены такие немудреные строки:
Вспомним мы Днепр, Рогачев и Мадоры,
Смертью героя погиб здесь Желтов.
Дорого подлая, мерзкая свора
Нам заплатила за смерть и за кровь.
Всего теперь и не вспомнить, но достаточно сказать, что за все эти 5 дней и ночей мы не могли нигде обогреться, разве только кое-кому это удавалось накоротке у горящих штабов и складов, подорванных или подожженных. Но какой это был «обогрев», если нужно было немедленно уходить, чтобы не навлечь на себя ответной реакции фрицев. Спать приходилось тоже урывками и только тогда, когда ночью на какое-то время батальон приостанавливал движение. Многие умудрялись спать на ходу, что мне было знакомо еще по службе красноармейцем-разведчиком и по военному училищу в Комсомольске-на-Амуре. О горячей пище даже и не мечталось.
На пятые сутки комбат передал приказ без крайней необходимости бои не завязывать, беречь патроны.
А мы еще не знали, что войска нашей 3-й армии давно перешли в наступление и стали продвигаться вперед. В этих условиях нам приходилось маскироваться, чтобы отступающие в массовом порядке немецкие части не обнаружили нас, почти безоружных.
В один из таких моментов невдалеке затрещали пулеметы, стали слышны выстрелы из пушек. Один из штрафников, наверное, в прошлом артиллерист, закричал оказавшемуся в это время поблизости заместителю комбата подполковнику Александру Ивановичу Кудряшову: «Товарищ подполковник! Это же сорокапятка бьет! Наверное, уже наши наступают!»
Подполковник решил проверить предположение штрафника, послал его и еще одного бойца моего взвода в качестве то ли разведчиков, то ли парламентеров. Они очень осторожно стали продвигаться в сторону стрельбы. Время, казалось, остановилось. Тогда нам уже было известно и о власовцах, и о бульбовцах (бульбовцы в Белоруссии – это почти то же, что бандеровцы на Украине, только в значительно меньших масштабах). Были опасения, что вдруг напоремся на них, а патронов-то у нас нет! И вот мы видим вскоре, что наших парламентеров ведут по направлению к нам не власовцы или бульбовцы, а несколько советских офицеров и красноармейцев! Вероятно, они тоже было заподозрили нас в причастности к тем же предательским войскам. Но все вскоре прояснилось, и радости нашей не было предела! Все вскочили и бросились к ним, к нашим, к своим.
Горячие объятия закончились. Командование батальона поговорило с офицерами встретившихся нам подразделений. Вскоре и нас ввели в курс боевой обстановки. Наша 3-я армия и сосед ее, 50-я армия, все-таки прорвали оборону немцев (правда, несколько позже намеченного срока) и в ночь с 23 на 24 февраля штурмом овладели Рогачевом. Как стало потом известно, 3-я армия очистила тогда от противника плацдарм на левом берегу Днепра шириной по фронту 45 километров и в глубину до 12. При этом, как указано в книге генерала Горбатова, армия потеряла всего несколько человек ранеными, которые подорвались на минах. Вот как о своей позиции пишет сам генерал:
«Я всегда предпочитал активные действия, но избегал безрезультатных потерь людей. Вот почему при каждом захвате плацдарма мы старались полностью использовать внезапность; я всегда лично следил за ходом боя и когда видел, что наступление не сулит успеха, не кричал «Давай, давай!», а приказывал переходить к обороне».
Так случилось, что только из мемуаров Горбатова я узнал эти подробности. А нам еще не было известно, что 24 февраля 1944 года Москва салютовала войскам армии в честь освобождения Рогачева из-под ига оккупантов. Не знали мы тогда и о том, что был образован 2-й Белорусский фронт. В него вошла часть войск 1-го Белорусского. А 33-й ОШБ, организованный в конце 1943 года под Жлобином, как оказалось, не был передан вновь образованному 2-му БФ, а расформирован, так как оставшаяся часть его была передана 2 марта в наш ОШБ. Мы были очень рады тому, что наш штрафбат остался у прославленного генерала Рокоссовского, вскоре ставшего маршалом Советского Союза.
Тем более что еще свежо было в памяти многих следующее событие. Сразу же после тяжелых боев под Жлобином, когда батальон понес большие потери и в переменном и в командном составе, буквально за день до моего появления в штрафбате, в окопах батальона побывал сам Рокоссовский, командующий фронтом. Сколько было впечатлений у тех, кому посчастливилось поговорить с ним! Буквально все восторгались его манерой разговаривать спокойно и доброжелательно и со штрафниками, и с их командирами. Мне оставалось только сожалеть, что я не был свидетелем этого.
Закончился этот действительно беспримерный рейд батальона штрафников в тыл противника. И никаких заградотрядов, о чем многие хулители нашей военной истории говорят и пишут, не было. Интересно, как они представляли бы заградотряд, понуждающий штрафников действовать там, за линией фронта? Зато была вера в то, что эти бывшие офицеры, хотя и провинившиеся в чем-то перед Родиной, остались честными советскими людьми и готовы своей отвагой и героизмом искупить свою вину, которую, надо сказать, в большинстве своем они сознавали или против которой, скрепя сердце, не возражали. Особенно те, которые бежали из вражеского плена. Правда, один бывший штрафник нашего батальона, тоже побывавший в фашистском плену, Лев Бродский, после войны эмигрировавший в США, в интервью нью-йоркской газете «Еврейское Слово», сделал «открытие». Он заявил, что во время того самого рейда нашего штрафбата во вражеский тыл, в котором довелось участвовать и ему самому в качестве ординарца начштаба батальона майора Носача, «штрафниками командовали сами штрафники, а не штатные офицеры». Ну, это или больное воображение, или чей-то злобный политзаказ. А где тогда могли быть, по его мнению, те самые штатные командиры штрафников?
Кстати, в документе штаба 3-й армии «Описание боевых действий 3-й армии в Рогачевской операции в период с 21 по 25 февраля 1944 г.» говорится:
