Петр Хохлов - Над тремя морями
Ежедневные штурмовки наших аэродромов противником все больше давали о себе знать. Часть самолетов вышла из строя. Запасных деталей для их ремонта было крайне мало. Некоторые поврежденные самолеты были в состоянии летать без бомбовой нагрузки. Им нашли другое применение - вести воздушную разведку. Одним из таких стал самолет командира звена старшего лейтенанта А. И. Фокина.
- Вот, - подошел ко мне Фокин, - вылетаю на разведку в море. А на самолете исправен только один мотор. Второй сильно греется. Я его после взлета ставлю на малые обороты.
- Что поделаешь, - посочувствовал я. Фокин с экипажем стал выруливать на взлетную полосу., И тут откуда ни возьмись над аэродромом появились два, ME-109. На малой высоте они с ходу атаковали
самолет Фокина и подожгли его. Экипаж попытался сбить пламя, но это не удалось. Самолет сгорел.
К месту происшествия подъехал командир полка. Фокин с горечью доложил:
- Товарищ полковник, я лишился всего, чем жил до сих пор. Как же теперь, без самолета?
Афанасий Иванович Фокин до последнего дня войны находился в действующих частях авиации флотов. Кромe Балтики воевал в составе Черноморского флота. Там стал Героем Советского Союза. Потом громил гитлеровцев в Заполярье, а в завершение участвовал в разгроме японских милитаристов.
В послевоенные годы он освоил реактивные самолеты ракетоносцы. Но в одном из учебных ночных полетов погиб в катастрофе.
В конце августа нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов вызвал генерала Жаворонкова в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему о ходе полетов на Берлин. Жаворонков в тот же день заехал в город Курессари, где размещался штаб береговой обороны Балтийского района.
- Имею вызов в Москву для доклада, - сказал он генералу Елисееву. Хотелось бы, Алексей Борисович, уточнить обстановку.
- Обстановка на Таллинском участке фронта такова, что едва ли мы с вами, Семен Федорович, сможем еще раз встретиться здесь. - Елисеев глубоко вздохнул и стал рассказывать: - Немецкие дивизии упорно штурмуют Главную морскую базу и безудержно рвутся на Таллин. Части 10-го стрелкового корпуса и бригады морской пехоты с трудом отбивают атаки противника. Обстановка меняется не по дням, а по часам. В ближайшие дни надо ожидать эвакуации войск и флота из Таллина...
Жаворонков молча выслушал слова суровой правды и спросил:
- Что передать от вас наркому ВМФ? Елисеев глубоко задумался и ответил:
- Да, собственно, ничего, Семен Федорович. На помощь мы не рассчитываем, хотя она и очень нужна. Знаем, нам не помогут. Ведь немцы под Ленинградом, и там подкрепления нужны больше, чем нам... Скажи при случае, что моонзундцы будут стоять на острове до последнего дыхания.
Жаворонков сказал, что оставляет за себя Преображенского. Попросил держать его в курсе дел на Таллинском участке фронта и на островах.
- Не сомневайтесь, Семен Федорович. Обеспечение налетов на Берлин наша главная задача, - заверил Елисеев Жаворонкова. И на том генералы расстались.
Улетал генерал Жаворонков в Москву с аэродрома Кагул. Впоследствии он вспоминал, что, прощаясь на аэродроме с товарищами, не думал, что со многими из них больше никогда не встретится, и был уверен, что, пока наши войска и флот находятся в Таллине, острова Моонзундского архипелага будут держаться.
Улетал С. Ф. Жаворонков на самолете ИЛ-4. Для прикрытия перелета с воздуха командующий ВВС Балтийского флота генерал-майор авиации М. И. Самохин прислал на аэродром Кагул истребитель, пилотируемый уже тогда известным балтийским асом Героем Советского Союза капитаном П. А. Бринько. Бринько с первых дней войны проявил себя талантливым летчиком, виртуозом высшего пилотажа и мастером меткого огня. На его счету было более десятка сбитых фашистских самолетов.
Полет происходил при ясной погоде, и через час самолеты ИЛ-4 и И-16 приземлились на аэродроме под Таллином, чтобы произвести дозаправку.
На аэродроме шла обычная боевая жизнь. Все говорило о том, что линия фронта недалеко. Слышалась артиллерийская канонада. То и дело выруливали и взлетали группы штурмовиков и истребителей прикрытия.
Вдруг загрохотали пушки зенитной артиллерии, и шапки разрывов, густо покрывая небо, стали приближаться к аэродрому. На высоте около 3000 метров со стороны моря курсом примерно 90 градусов прямо через центр аэродрома шел Ю-88. Сомнений не было - разведчик, производящий аэрофотосъемку Главной военно-морской базы Таллин, таллинского аэродрома. В его размеренном, казалось, неторопливом полете среди рвавшихся и не причинявших ему вреда зенитных снарядов угадывалась наглая самоуверенность фашистского аса.
К Жаворонкову подбежал капитан Бринько.
- Товарищ генерал, разрешите мне проучить наглеца.
- Действуйте! - ответил Жаворонков.
Бринько бросился к своему И-16. Мигом вскочил в кабину, моментально запустил мотор и, немного довернув самолет, с места дал полный газ. Взлетел поперек аэродрома и свечой пошел вверх по курсу Ю-88. Внимание всех находившихся в те минуты на аэродроме сосредоточилось на двух точках в небе: на самолете-разведчике противника и нашем истребителе, быстро настигавшем разведчика. И вот обе точки как бы слились. Истребитель настиг и атакует врага. Первое, что увидели с аэродрома, - густое облако черного дыма там, где был Ю-88, а затем и его самого в скольжении на крыло с черным шлейфом. Потом от самолета отделились три купола. Сбитый "юнкере" быстро скрылся из поля зрения, а на месте его падения поднялось высокое облако взрыва. Парашютисты, относимые ветром в сторону аэродрома, плавно снижались. Самолет И-16 виражировал возле них, дожидаясь их приземления.
Звук мотора раздался у границы аэродрома, и на бреющем полете показался самолет. Он победно взмыл вверх и, лихо развернувшись, сделал посадку недалеко от ИЛ-4.
Когда Бринько доложил генералу Жаворонкову о сбитом самолете противника, Семен Федорович привлек его к себе и крепко обнял, как близкого и дорогого человека.
Самолеты ИЛ-4 и И-16 быстро дозаправили бензином, и торпедоносец, сопровождаемый истребителем, бреющим полетом пошел вдоль Финского залива к Ленинграду.
На аэродроме Беззаботное под Ленинградом Жаворонков тепло распрощался с капитаном Бринько. Пообещал доложить о его подвиге наркому ВМФ.
Вернуться на остров Сааремаа командующему ВВС уже не удалось. Обстановка резко менялась.
Вслед за Жаворонковым отбыл на базовый аэродром Беззаботное батальонный комиссар Оганезов. Вместо себя он оставил старшего политрука Н. Ф. Полякова. Оганезов скрупулезно собирал и обобщал различные материалы, связанные с нашими налетами на Берлин, и в том числе письма, обнаруженные у сбитых фашистских летчиков, у немецких солдат и офицеров, которые находили себе могилы на советской земле. Оганезов немедленно вместе с корреспонденцией пересылал копии этих писем к нам на Кагул. И они как нельзя лучше разоблачали изворотливость фашистской пропаганды, ее изощ ренные попытки замалчивать, всячески скрывать сам факт наших ударов по Берлину. Вот о чем говорили эти письма, адресованные берлинцами своим родичам - "доблестным солдатам фюрера".
