Григорий Ревзин - Риэго
— Присягу в Байонне? Поставь любого из них на суд народа — и его повесят на первой же осине, как Иуду Искариота!
— Ты забываешь, Рафаэль, у Жозефа в министерстве Кабаррус, Льоренте, Камбонеро! Они любят Испанию не меньше, чем ты и я.
— И все же хотят увлечь Испанию на путь, гибельный для народа! Вот поэтому они изменники вдвойне! Ты вот говоришь — инквизиция. Спустись отсюда в любую сторону, и в первой попавшейся деревушке увидишь на дверях церкви декрет кортесов об упразднении инквизиции и конфискации ее имущества в пользу народа.
— Такой же закон издал и Жозеф! Но дело не только в инквизиции. Я, Рафаэль, чувствую врага в любом испанце в рясе. Я больше якобинец, чем ты.
— Якобинцы? — усмехнулся Риэго. — Некстати ты на них ссылаешься. Святым своим долгом якобинцы почитали борьбу с нападением иноземцев на Францию… Но у нас не то, что во Франции. Ты знаешь, как в испанском народе укоренилось католичество. А сколько испанцев в рясах пало в боях с французами!
— Можно сражаться бок о бок и быть непримиримыми врагами. Все дело в том, во имя чего борешься… Монахи и падре, даже и те, что в рядах герильи, хотят повернуть Испанию вспять! Это ясно, как день, и не в твоих силах переубедить меня. Они верховодят и в кортесах. Этот парламент замарал свои скрижали клятвой верности католичеству.
— Да, да, скрижали…
Риэго привстал. Дрожащей рукой извлек из внутреннего кармана мундира свернутые в трубку печатные листы.
— Вот… Видишь… — голос плохо слушался его. — Это стоит всех перенесенных мук! Только слепые кроты не видят поднявшегося солнца!.. Только холодные сердцем не греются в его лучах! Ну что ж, здесь, может быть, есть ошибки. Но впервые за долгие века Испания получила закон. Понимаешь ты — великий закон!.. Когда я читаю его, мне слышится голос всей нашей земли, я вижу родину счастливой… Вот этим мы опрокинем узурпатора, а потом обуздаем и отечественных тиранов!
Помимо своей воли, скептический Галан на мгновение увлечен страстной верой Риэго.
Рафаэль продолжает:
— Ты постоянно указывал мне на короля и церковь… А я отвечал — народ, независимость! В конституции испанцы обрели главенство над династией. Дорога к деспотизму закрыта навсегда. Фердинанд Седьмой присягнет конституции на границе — иначе мы не пустим его в Испанию.
— Скоро ли это произойдет, Рафаэлито?
— День нашей победы близок! Французы уже не те. Говорят, Жозеф и его маршалы укладывают в сундуки добычу — церковные драгоценности и картины из дворцов. Пусть не забудут прихватить с собой и офранцуженных предателей!
— Но их много, десятки тысяч…
— Хоть бы и сотни! В новой Испании им места нет.
— Пусть так… Но ты, сеньор Риэго, щедро наделяешь своей верой всех испанцев. А сами-то они? — Педро уже обрел прежнее ироническое недоверие к восторгам своего друга. — Знаешь ты хотя бы герильеров своего отряда? За кем они пойдут после победы — за тобой или за отцом Пабло? Уж он-то едва ли носит конституцию у своего сердца… Вот пойдем послушаем, о чем он беседует с герильерами в такой поздний час.
— Что ж, подойдем к ним.
В неверном свете поднявшейся луны Риэго и Галан увидели сидящих кружком герильеров.
Отец Пабло задает вопросы, бойцы отвечают на них.
Вопрос. Скажи мне, мой сын, кто ты такой?
Ответ. Испанец милостью божией.
Вопрос. Что такое испанец?
Ответ. Честный человек.
Вопрос. Какие обязанности испанца и сколько их?
Ответ. Три: быть добрым христианином, защищать свою веру, отечество и короля, скорее умереть, чем пасть духом.
Вопрос. Кто наш король?
Ответ. Возлюбленный господом Фердинанд Седьмой.
Вопрос. Как он должен быть любим?
Ответ. С величайшей горячностью, как того заслуживают его несчастье и добродетель.
Вопрос. На что должны мы возлагать наши надежды?
Ответ. На бога и на усилия нашего отечества.
Вопрос. Что такое отечество?
Ответ. Собранное воедино множество людей, управляемых королем и имеющих одни законы.
Вопрос. Что такое храбрость?
Ответ. Душевная сила, ожидающая терпеливо, спокойно и благоразумно случая одержать победу над врагом.
Вопрос. С какими намерениями идем мы в сражение?
Ответ. Умножать славу народа, защищать наших братьев и спасать королевство и законного короля.
Вопрос. Что руководит политикой испанцев?
Ответ. Правила, предписанные Нам господом нашим Иисусом Христом.
Вопрос. Кто враг нашего благополучия?
Ответ. Император французский.
Вопрос. Какого он естества?
Ответ. Двоякого: дьявольского и человеческого.
Падре извлекал из своей памяти все новые вопросы. Но Галан уже тащил друга в сторону. Он был сыт по горло поповским катехизисом.
— Вооружась такими идеями, воевать, может быть, и не плохо. Но что будет потом?.. Возлюбленный господом Фердинанд! Как можно того, кто любим самим богом, заставить присягнуть конституции, творению человеческих умов?!
Риэго не разделяет этих опасений:
— Пойдем-ка теперь к нашей молодежи. Там нет ни священника, ни катехизиса, и ты сразу обретешь душевное спокойствие.
В противоположном конце лагеря, взобравшись на высокий камень, восседала молоденькая девушка. На траве у ее ног сидели и лежали молодые герильеры. Один из них перебирал струны гитары.
Лола Галисианка хороша собой. Копну светло-рыжих волос стягивает завязанный сзади платок, с плеча свисает расшитая бисером бархатная безрукавка. Широкие штаны вдеты в сапоги со шпорами.
Галан возмутился:
— Зачем здесь женщина? Она ходит за ранеными? В таком случае вели ей надеть хоть достаточно длинную юбку, если не облачение монахини.
— Эта галисийская крестьянка — смелый боец!
— А! Новоявленная Жанна д’Арк?
— Да, Педро. В одну из ночей, когда ты мирно почивал в занятом французами Овьедо, Лола подорвала мост перед самыми мордами вражеских коней. Это было у Бургоса, нас преследовали гусары Мюрата. Отряд был спасен, но ей это стоило тяжелой раны! И я мог бы рассказать тебе еще многое о нашей бесстрашной галисианке. Но послушаем лучше песню.
Маленький смуглый андалузец с иссиня-черными блестевшими под луной волосами перебирал струны, бросая нежные взгляды на златокудрого собрата по оружию:
Два алых лепестка
Твои уста, малютка.
Я жду, чтобы сквозь них
Мне прозвучало: «Да».
Одним лишь волоском
Меня ты привяжи, —
Коль и порвется он,
Поверь, я не уйду…
Гулкий выстрел прокатился в горах многократным эхом.
