Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики
- Чего ты бросаешься? Мы кусаться не собираемся.
А я по-другому не могла, привыкла защищаться. Позовет кто-нибудь:
- Зайди чаю попить.
- Ты меня зовешь на чашку чая или на палку чая?
Пока у меня не появился мой... Любовь? Таких слов здесь не говорят. Вот знакомит он меня со своими друзьями:
- Моя жена.
А я ему на ухо:
- Афганская?
Ехали на бэтээре. Я его собой прикрыла, но, к счастью, пуля - в люк. А он сидел спиной. Вернулись, написал жене обо мне. Два месяца не получает из дому писем.
Люблю пойти пострелять. Полностью весь магазин выпускаю одной очередью. Мне становится легче.
Одного "духа" сама убила. Выехали в горы, подышать, полюбоваться. Шорох за камнем, меня током назад, и я - очередь. Первая. Подошла посмотреть: сильный, красивый мужчина лежал...
- С тобой можно в разведку, - сказали ребята.
Я нос задрала. Им еще понравилось, что я не полезла к нему в сумку за вещами, я взяла только пистолет. Потом они всю дорогу меня сторожили - вдруг замутит, тошнить начнет. Ничего...
Пришла, открыла холодильник и много съела, так много, что в другой раз мне бы этого на неделю хватило. Нервное расстройство. Принесли бутылку водки. Пила, не опьянела. Жуть брала: промажь я, и моя мама получила бы "груз двести".
Я хотела быть на войне, но не на этой, а на Великой Отечественной.
Откуда бралась ненависть? Очень просто. Убили товарища, а ты с ним был рядом, ел из одного котелка. И вот он лежит весь обгоревший. Сразу все понятно. Тут будешь стрелять до сумасшествия. Мы не привыкли думать о больших вопросах: кто это затеял? Кто виноват? Любимый наш анекдот на эту тему. У армянского радио спрашивают: что такое политика? Армянское радио отвечает: вы слышали, как писает комар? Так политика - это еще тоньше. Пусть правительство политикой занимается, а тут люди видят кровь и звереют... Видят, как обгоревшая кожа сворачивается в трубочку, точно лопнувший капроновый чулок... Жуть, когда животных убивают... Расстреливали караван, он вез оружие. Людей расстреляли отдельно, ишаков - отдельно. Они одинаково молчали и ждали смерти. Раненый ишак кричал, как будто по железу тянули чем-то железным. Скрипуче так как.
У меня здесь другое лицо, другой голос. Можете представить, какие мы здесь, если мы, девчонки, сидим и говорим такое:
- Ну и дурак! Поссорился с сержантом и ушел к "духам". Стрельнул бы, и все. Списали бы на боевые потери.
Откровенный разговор. Ведь многие офицеры думали, что тут как в Союзе: можно ударить солдата, оскорбить... Таких находили убитыми... В бою в спину выстрелят... Пойди докажи.
На заставах в горах ребята никого годами не видят. Вертолет три раза в неделю. Я приехала. Подошел капитан:
- Девушка, снимите фуражку. - А у меня были длинные волосы. - Я целый год не видел женщину.
Все солдаты высыпали из траншей, смотрели.
ПА в бою меня закрыл собой один солдат. Сколько я буду жива, буду его помнить. Он меня не знал, он это сделал только потому, что я - женщина. Такое забудешь? И где ты в обычной жизни проверишь, сможет ли тебя закрыть собою человек? Тут лучшее еще лучше, плохое - еще хуже. Обстреливают... И солдат крикнул мне какую-то пошлость. Грязную. И его убило, отрезало половину головы, половину туловища. На моих глазах... Меня затрясло, как в малярии. Хотя я до этого видела большие целлофановые мешки с трупами... Трупы, завернутые в фольгу, как большие игрушки... Но чтобы меня трясло, такого не было... А тут я не могла успокоиться...
Не встречала, чтобы девчонки у нас носили боевые награды, даже если они у них есть. Одна надела медаль "За боевые заслуги", все смеялись - "За половые заслуги"... Потому что все знают: медаль можно получить за ночь с комбатом... Почему женщины здесь? Что, без них нельзя было обойтись? Так некоторые господа офицеры с ума сойдут. Почему женщины сюда рвутся? Деньги... Купишь магнитофон, вещи. Вернешься домой - продашь. В Союзе столько не заработаешь, как тут, в Афгане. У нас же честный разговор... Некоторые девчонки путались с дуканщиками за шмотки. Зайдешь в дукан, бачата2 кричат: "Ханум, джик-джик..." - и показывают на подсобку. Свои офицеры расплачиваются чеками, так и говорят: "Пойду к "чекистке"..." Все это тоже правда. Как и этот анекдот. В Кабуле на пересыльном пункте встретились: Змей Горыныч, Кащей Бессмертный и Баба Яга. Все едут защищать революцию. Через два года увидели друг друга по дороге домой: у Змея Горыныча только одна голова уцелела, остальные снесли; Кащей Бессмертный чуть живым остался, потому что бессмертный, а Баба Яга - вся в "монтане": варенка на ней. Веселая.
- А я на третий год оформляюсь.
- Ты с ума сошла, Баба Яга!
- Это я в Союзе Баба Яга, а тут - Василиса Прекрасная.
Да, сломленные люди отсюда выходят, особенно солдаты, мальчики восемнадцати-девятнадцати лет. Многое тут увидели... Многое... Как женщина продается за ящик, да где там ящик, за две банки тушенки. Потом этими глазами он будет смотреть на жену. Их тут сломали. Не надо удивляться, что они себя потом как-то не так ведут в Союзе. У них другой опыт. Они привыкли все решать автоматом, силой... Дуканщик продавал арбузы, один арбуз - сто афгашек. Наши солдаты хотели дешевле. Он отказывался. Ах, так! - один взял и расстрелял из автомата все арбузы, целую гору арбузов. Попробуй такому в троллейбусе наступить на ногу или не пропустить в очереди...
Мечтала: вернусь домой, вынесу раскладушку в сад и засну под яблоней... Под яблоками... А теперь боюсь. От многих можно услышать, особенно сейчас, перед выводом наших войск: "Я боюсь возвращаться в Союз". Почему? Очень просто. Мы приедем, там все изменилось: другая мода за эти два года, другая музыка, другие улицы... Другое отношение к этой войне... Мы будем как белые вороны..."
Служащая.
"Я настолько верил, что сейчас не могу с этим расстаться. Что бы мне ни говорили, что бы я ни читал, каждый раз оставляю себе маленькую лазейку. Срабатывает инстинкт самосохранения. Перед армией окончил институт физкультуры. Последнюю, дипломную практику проходил в "Артеке", работал вожатым. Там столько раз произносил высокие слова: пионерское слово, пионерское дело... Сам в военкомате попросился: "Отправьте меня в Афганистан..." Замполит нам читал лекции о международном положении, это он сказал, что мы всего лишь на один час опередили американские "зеленые береты", они уже находились в воздухе. Обидно за свою доверчивость. Нам вдалбливали, вдалбливали и наконец вдолбили, что это - "интернациональный долг". До конца дойти никогда не могу... "Сними, - говорю себе, - розовые очки". Уезжал я не в восьмидесятом и не в восемьдесят первом году, а в восемьдесят шестом. Но еще все молчали. В восемьдесят седьмом я уже был в Хосте. Мы взяли одну горку... Семь наших ребят положили... Приехали московские журналисты... Им привезли "зеленых" (Афганская народная армия), якобы это они отбили горку... Афганцы прозировали, а наши солдаты в морге лежали...
