Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии
– Когда на вас нападения какие-нибудь, укорения совести, оскорбления – это для смирения. «Господи, помоги мне!», чтобы не разгневаться, любовь не потерять.
– Батюшка, Вы знаете, как уходил в горы отец Серафим (Брыксин) – иеромонах. Он на проповеди про Клавдию Устюжанину рассказывал. Ему запретили говорить о ней. А он: «Господь нам такие чудеса показывает, а мы, как камни». Его сразу раз… и в запрет. Он в пустыню ушел, три года жил на Кавказе.
Как молчать?.. А помните, что синедрион говорил апостолам? Апостолы спрашивают: «Кого больше слушать – Бога или вас?» Приказали вам молчать, а вы проповедуйте. Чего бояться? Посадят, пускай сажают. Камни возопиют. Всегда были смелые люди. Шли и на Голгофу, и в тюрьму. Россия всегда этим славилась. Я думаю, если сейчас что-то будет меняться, люди пойдут очень смело. Сейчас непонятно, что будет… А нам чего бояться? Погонят – пойдем, убивать будут – пусть убивают. Главное – это Бога не потерять. Главное – это быть со Христом до конца.
– Да, Россия со всеми святыми вопиет к Небу. А мы – отсюда. Я думаю, что «врата адовы не одолеют».
– Один русский священник выступал по телевидению в Греции. Греческие богословы спрашивают его: «Чем же Греция отличается от России? Почему в России такой расцвет, а в Греции такой упадок?» А он даже не понял подвоха и по-простому отвечал: «У вас же не было такого, чтобы расстреляли почти всех священников, всех епископов? А у нас почти всех уничтожили. Оставалось четыре епископа и несколько священников. И народ у вас не терял несколько десятков миллионов людей. Вы же такого не испытали? А сейчас, – говорит он, – эти новомученики молятся. И по их молитвам у нас идет возрождение». Они ему говорят, что у нас нет таких новомучеников. Но у нас есть преподобные, есть афонские старцы, они же тоже молятся! Вот так… Праведны суды Твои, Господи.
– Они новый стиль приняли – вот беда какая. А ведь греки… такой благодатный народ. И мы от них православную веру приняли.
– Батюшка, а сейчас можно совместить монастырский исихастирий и отшельническое дело? Паисий Афонский сделал же это в Суроти.
– Там не монастырь, там все-таки больше исихастирий. Монастырь-то, он – в делах, рабочий, а эти сидят по кельям и Иисусову молитву творят.
– Батюшка, как легче спасаться: вдвоем, втроем или одному?
– Сказано, что «когда двое-трое соберутся…», а единому – горе. Но вот Святой Исаак Сирин – известный отшельник, безмолвник. Он один. Святой Макарий Великий тоже один. Святой Антоний Великий имел учеников, но жил один. Так что тут по устроению человека (но это уже высший подвиг), главное, быть с Богом.
Нападения на одинокого бывают очень сильные. У меня этого не было, но рядом со мною один брат подвизался. И вот как-то пошел он в селение по горам, а там бывают такие откосы, метров по сто, прямо стена. Он к одному такому месту подошел, смотрит в эту бездну, а там даже ничего не видно. И тут помысел ему говорит: «Вот прямо сейчас руки подними и полетишь по воздуху». Стоит он, думает «Наверно, это Ангел-Хранитель». Но вдруг засомневался. Опыта-то еще нет. Стоял, стоял, да и назад. Думает: «Что это со мной? Зачем в бездну шагать? Там даже дна не видно». Вот видите, миленькие. И у меня, когда в пустыне жил, защита была – старцы.
Святой Исаак Сирин пишет, что лучше по двое-трое жить, безопаснее. Это «средний», царский путь. Демон уже не так борет. Брат для брата, как гора. А на одного может напасть.
Но вот сам святой Исаак Сирин один жил, это в седьмом веке было. И другие после него. Наш преподобный Серафим Саровский: ему пищу из монастыря приносили. Тут другое, где двое-трое – там ум отвлекается. Батюшка Серафим знал, что если рядом хоть один брат, то ум будет отвлекаться от молитвы. Поэтому он всю жизнь один жил. И когда перешел в монастырь, то там стал в затворе прятаться. Не стал со всеми жить. Знал, что такое умно-сердечная молитва и как надо Богу молиться.
– Батюшка, помыслы никак не дают сосредоточиться, борют.
– Отойдут. На них только не надо обращать внимание. У святого Силуана Афонского сказано: «Никакие помыслы не принимать. Они – наглые – лезут, лезут, а видят, что не получается, и уходят». Только не обращать на них внимания. Не принимать, не рассуждать, не беседовать. Нет и нет.
– Батюшка, Вы в пустыне причащались ежедневно?
– Нет, я больше Иисусовой молитвой занимался. Хорошо почаще причащаться, но святые отцы по-разному советуют: одни – часто, другие – редко. Главное – умное делание. С Богом. В одном месте сказано – «духовное причастие».
Святая Мария Египетская сорок семь лет не причащалась, а такой молитвы достигла, что на воздухе стояла. Но это только она могла.
– Батюшка, простите. Мне приходится много ездить. И Иисусова молитва как бы больше рабочая была. Трудовая.
– Без плодов?
– Нет, нельзя сказать, что без плодов. Она идет, Ангел принимает. Но вот у меня есть возможность причащаться ежедневно. Не служить, служить будут братия. Просто на литургии молиться, она у нас рано заканчивается. А потом ехать по делам обители что-то делать. Что посоветуете?
– Для этого надо быть полностью под Божественным Покровом. Нельзя рассеиваться. А от причастия – к причастию. Причастился – вечером опять каноны читать. Какая благодать! Ночью вставать. И ни с кем, ни с кем, чтобы безмолвие было. Помните, как святитель Феофан Затворник. Он тоже каждый день в затворе служил. Ни с кем не виделся, не общался. А святитель Игнатий (Брянчанинов) не предлагает частого причащения. Это удел немногих. Возможно, причащаться каждый день, но чтобы именно ощущать Причастие Христовых Тайн. Паисий Святогорец пишет: «Когда причащусь, то весь в духовном огне пребываю. Слезы сами текут. Не хочу, а сами текут». Но они никуда не выходят. Даже из кельи выйти считают невозможным.
– Вот вроде и с братией хорошо. Братия подобралась хорошая.
– Слава Богу! По духу.
– Мечта в уединение уйти.
– Вот преподобный Нил Сорский был настоятелем в монастыре. Написано, что братия его не видела. Ходил к нему благочинный Никанор, получал «наряды», исповедовал братию. И лишь перед смертью преподобный благословил всех у него собраться. А у отца Иосифа Иссихаста – огороды. Вот урок. Видите, какие разные образы жизни? Вот и было между ними разногласие. У кого какое устроение. Мне Господь благословил, как преподобному Нилу жить. Хотелось быть постоянно с Богом, быть затворником. Что делает затворник? Он весь с Богом. К Богу восхищен умом, с Ангельскими Силами. А на Небе служба непрестанно идет. «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…» Апостол вот на третье Небо был вознесен. И слышал глаголы неизреченные, Божественные. Эти глаголы выше пения ангельского. Трисвятое там непрестанно. Святой Исаак Сирин, как он описывает, сперва сподобился созерцания Ангельских Сил, а потом уже созерцания Святой Троицы. Вот не выходил, не рассеивался. Пост и молитва – два его крыла. В пост он вкушал лишь один сухарь. У него и живота-то не было, ров был вместо живота. Он пишет, что подвижник должен жить так, чтобы у него на животе был ров. Понятно, что от поста. Еще пишет: «Когда я один с Богом подвизаюсь и молюсь, то одного сухаря мне достаточно, больше и не хочу. А когда придет какой-нибудь посетитель – брат или монах – посидеть, побеседовать, помыслы открыть, то после его ухода съем сухарь, и еще хочется?! Думаю, что ж такое? Почему? Да потому, что с братом поговорил, и желудок сильнее заработал. И еще надо сухарь добавить». Он писал, что такое для отшельников безмолвие. Но не всех благословляют его читать.
