Гарольд Лэмб - Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566
Наконец вечером военачальники в Мохаче выбрали одним из командующих на утро архиепископа Томори. Напрасно мужественный архиепископ доказывал, что у него нет опыта командования армией. Другим командующим был избран некий Палатин.
Новые командующие договорились, что немецкие наемники и артиллерия останутся в лагере, как и советовал Гномский. Там же в резерве должны были находиться король Лайош и его ближайшее окружение. Между тем первая боевая линия войск должна была начать атаку. Таким образом, каждому, за исключением поляка, было позволено заниматься всем, чем он хочет.
Услышав это, епископ Вараздина прошептал на ухо Лайошу:
– А в Риме его святейшеству папе лучше заняться канонизацией двадцати тысяч венгерских мучеников за веру.
На следующий день общее число потерь действительно составило почти 20 тысяч человек, включая самого епископа. Почти вся армия была разгромлена. (Количество христианских воинов в Мохаче достигало, возможно, 25 тысяч человек. Точное число неизвестно. С другой стороны, численность турецких войск была чересчур завышена европейскими хроникерами, которые приводят круглые цифры от 100 до 300 тысяч солдат. В Мохаче архиепископ Томори оценивал численность турок в 70 тысяч. Вероятнее всего, боевые силы турок состояли примерно из 9 тысяч янычар, 7 тысяч сипахи и 30 тысяч рекрутов из Европы и Азии – в целом 46 тысяч человек. Возможно, было столько же акинджи – фуражиров, строителей и другого обслуживающего персонала. До Мохача турецкая армия совершила переход в 600 миль из Константинополя и, должно быть, по пути оставила часть своих сил для гарнизонной службы в населенных пунктах и выполнения задач по снабжению войск.) Она была обречена на гибель не столько отсутствием опыта, сколько конфликтами между европейскими дворами.
Что касается венгров, то их кавалерия была храбра и достаточно грозна. Мадьяры, происходившие из азиатских степей, были лучшими наездниками в Европе.
В тот день Святого Януша первая линия венгров смяла наступавшие турецкие войска. Атакующие ударили в центр Азиатской армии и прорвались сквозь него в рукопашной битве.
В этот момент Палатин поскакал на коне через лес назад в расположение резервов, ожидавших в лагере. Добравшись до штандарта короля Лайоша, он крикнул, что сражение еще не выиграно. Молодой король сразу же отдал приказ наступать и повел резервы в бой, оставив в лагере немецких копьеносцев и артиллерию. Король и резервисты галопом добрались до вершины холма и спустились по его склону на место, где началось сражение.
Кажется, никто, кроме архиепископа Томори, не заметил на фланге турецкие войска, заходившие со стороны реки в тыл. Венграм не приходило в голову, что две боевые линии дисциплинированного противника просто расступились, пропуская их.
Третья боевая линия турок не стала расступаться перед ними. В ней находились скованные цепью тяжелые орудия, массы янычар и сам Сулейман с охраной, усиленной сипахи. На эту линию наткнулись первые подразделения атаковавших венгров, рассеиваясь под артиллерийским огнем и задыхаясь от порохового дыма. Их кони стали неуправляемы. И прямо в мятущуюся массу войск повел свои резервы молодой Лайош.
Обескураженные венгры попытались навести хоть какой-нибудь порядок в своих рядах. Но они были атакованы с обоих флангов кавалерией противника. Венгры сбивались в отдельные группы, их тяжеловооруженные всадники утопали и скользили на болотистой почве. Они пытались выбраться из облака удушающего дыма и покинуть поле битвы верхом на выбившихся из сил лошадях.
Уйти с поля боя удалось лишь нескольким эскадронам легких гусар. Погибли два архиепископа, шесть епископов, офицеры королевской гвардии и пятьсот дворян. Вместе с ними пало на поле битвы их окружение, состоявшее из «простых, добрых людей». Месяцем позже было обнаружено тело Лайоша. Оно глубоко увязло в грязной канаве.
В промежуток между тремя часами дня и закатом, когда Сулейман приказал горнистам дать сигнал о прекращении сражения, сложили свои головы самые знатные люди Венгрии.
Вот строки из дневника Сулеймана:
«29 августа. Мы стали лагерем на бывшем поле битвы.
30 августа. Выезжает султан. Приказывает солдатам привести пленных в шатер совета.
31 августа. Султан, сидя на золотом троне, принимает приветствия визирей и военных. Казнь двух тысяч пленных. Дождь льет как из ведра.
1 сентября. Секретарь по европейским делам получает приказ похоронить трупы.
2 сентября. Остальные в Мохаче. Захоронено 20 тысяч пехотинцев и 4 тысячи закованных в латы всадников венгерской армии».
Открытие коридораАрмии казалось, что новые территории завоеваны благодаря счастливой звезде Сулеймана. Ведь никогда раньше правоверные не добивались такой победы и таких трофеев всего за два часа. Извещения Сулеймана о победе, разосланные в самые далекие земли – от Каира на Ниле до татарского хана в Крыму и управляющему Мекки, укрепляли веру военных в то, что удача сопутствует султану. В извещениях говорилось: «Милостью Аллаха моим доблестным армиям дарована победа, не имеющая себе равных».
Несомненно, Сулейман был обрадован и, возможно, несколько озадачен неожиданным переломом в сражении при Мохаче. Особенно его радовало то, что Ибрагим выдержал свой первый экзамен в качестве визиря вполне успешно. Изобретательный грек оказался блестящим организатором. Его белый тюрбан с золотой каймой оказывал мобилизующее воздействие на войска, даже когда венгерская кавалерия осуществила прорыв всего в нескольких ярдах от султана… Внутренне Сулейман, однако, не верил, что победа при Мохаче была достигнута благодаря удачному стечению обстоятельств. Он гораздо яснее, чем впавший в эйфорию Ибрагим, понимал, что успех пришел к туркам благодаря ошибкам христиан.
Султан задумчиво смотрел на массивную голову одного из них, голову архиепископа Томори, брошенную к его ногам услужливым меченосцем.
Итальянец, находившийся в это время рядом с Сулейманом, пишет, что султан выглядел «мертвенно-бледным… казалось, он не был наделен большой физической силой, но я заметил, что у него очень сильная рука, когда целовал ее. Говорят, что он способен натягивать тугой лук гораздо лучше, чем другие. Сулейман меланхоличен, любит женщин, свободно мыслит, горд, быстр и иногда весьма мягкосердечен».
В те дни, когда под дождем хоронили трупы погибших на поле брани при Мохаче, султана занимала проблема – что делать с Венгрией. Она требовала быстрого решения, поскольку осенние ночи становились морозными и сходила трава, служившая кормом для табунов лошадей. Однажды Сулейман остановил проходившего мимо воина и попросту спросил у него:
