Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона
Ко всем этим вероятностям успеха для Австрии присовокупилась еще та, что венский кабинет мог надеяться на помощь неаполитанцев, в которых мое отсутствие и приближение бури революции, угрожавшей переступить пределы церковной области, пробудили снова ненависть, еще гораздо сильнейшую прежней. Договор, подписанный 19-го мая 1798-го года как мера оборонительная, был причиной набора для дополнения неаполитанской армии. Актон еще прежде победы при Абукире обнаружил намерение возвратиться к прежней своей политике. Прием, сделанный английскому адмиралу, которому, в противность условиям парижского договора, дозволили снабдиться провиантом в Сиракузской гавани, для облегчения производства поисков в Средиземном море, мог служить достаточным доказательством приверженности неаполитанского кабинета к Англии; но тайный договор, подписанный уполномоченными обоих дворов 11-го июня, совершенно уже утвердил союз их против Франции. Лишь только пришло известие о победе при Абукире, советники Фердинанда IV сбросили с себя личину и учредили набор всех способных к военной службе от 18 до 45-летнего возраста, для того, как говорили они, чтобы защитить берега королевства от опасности, угрожавшей им по взятии Мальты. Кроме укомплектования линейных полков, значительное число хорошо обученных войск увеличило силу неаполитанской армии до 60 000 человек. Такой сильный союзник был в состоянии дать императорским войскам перевес на полуострове.
При подобных обстоятельствах мог ли Франц II долее колебаться, когда сверх того русские и турки соглашались действовать против общего неприятеля; когда, с одной, стороны Ломбардия простирала к нему руки, а с другой вторжение французов в Швейцарию угрожало опасностью его собственным владениям. Если бы даже, отвергнув всякое честолюбие, он отказался от обратного приобретения потерянных в Италии земель, то уже самая безопасность австрийской монархии заставляла его предупредить несчастия, которыми угрожало Германии утверждение французов у самого Форарльберга.
Но как бы то ни было, первым попечением его было, избавить Неаполь от судьбы, постигшей Рим, подписав оборонительный договор 19-го мая, о котором я упомянул выше, и который полагали достаточным для обеспечения Неаполя от неприятельского вторжения.
К этим договорам, заключенным из одной предосторожности, присовокупились вскоре более важные меры: уверившись в бесполезности переговоров в Зельце, Австрия отправила графа Кобенцля в Берлин и Петербург, чтобы сблизиться с этими дворами. С Россией нетрудно было заключить договор; в октябре вспомогательная армия, над которой начальство предполагалось дать Суворову, вступила в Галицию, и должна была направиться в Моравию, с другой стороны гофскригсрат, узнав о падение Берна, поспешил поставить императорскую армию на военную ногу, и все происшествия вполне оправдывали эту предосторожность.
В самом деле, как можно было надеяться обратить Ревбеля и его товарищей к более умеренной системе? Ознаменовалось ли влияние Талейрана на политику Франции чем либо особенным, чтобы могло оправдать ту славу, которую приобрел этот государственный человек? Не со времени ли его вступления произошли все эти вторжения и безрассудные поступки?
Сверх того, насилие со стороны агентов Директории от источников Тибра до устьев Эмса все больше увеличивалось. Проконсулы её везде, где только можно было ожидать малейшего сопротивления, где осмеливались только думать, что свобода не состоит в слепом повиновении несправедливой их власти, делали повторения 18-го фруктидора. Вскоре после насильственной отставки правителей цизальпинской республики дошла очередь и до Голландии. Здесь, по крайней мере, был хоть какой-нибудь предлог. С принятием батавской конституции нужно было учредить и новое начальство. Члены временного народного собрания, в том виде, в каком оно оставалось после 22-го января, издали 4-го мая, по примеру конвента, декрет, по которому большая часть нового законодательного корпуса должна была быть избрана из их среды: нет ничего естественнее, как желание удержать власть, вкусив уже раз её сладости. Генерал Дендельс, желая показать на деле свою любовь к свободе, поспешил в Париж, чтобы открыть виды некоторых из членов правительства, поддерживаемых тогдашним французским посланником в Гааге Шарлем Делакруа(7). Батавская Директория приказала взять под стражу своего непокорного генерала и просила Францию выдать его. Однако же Дендельс, успевший убедить Ревбеля, возвратился сам 10-го июня с приказанием генералу Жуберу помочь ему в его предприятии. Борьба началась: по приказанию Директории были арестованы члены комиссий, назначенные заменить палаты. Национальное собрание готовилось сопротивляться; но Дендельс, явившийся, подобно Ожеро, с несколькими гренадерскими ротами, уничтожил законодательное собрание и поспешил взять под стражу трех директоров: Вреде, Лангена и Финие; но двое из них бежали, а третий был тотчас освобожден. Верховная власть была вверена временному правительству, до начатия действия новых конституционных властей.
Эти потрясения коснулись и Швейцарии. Конституция, составленная в Париже Оксом, Лагарпом и Талейраном по образцам, вовсе не свойственным этой стране, была отринута, в особенности малыми кантонами. Граубюнден, пользуясь этим, просил, в силу старинных договоров, покровительства австрийцев; и вскоре дивизия корпуса Белльгарда(8) двинулась к Куру. Отягощения, ранее неизвестные, наложенные на эту страну расположением в ней на кантонир-квартирах 40 000 войска, были нестерпимы: угнетения же проконсула Рапина довершили озлобление обеих сторон: он потребовал смены двух директоров, которые и были замещены Лагарпом и Оксом. Первый был равнодушен к этому назначению; и принял его, боясь обвинения, что он ввергнул Родину свою в бездну несчастий, не имея довольно мужества, чтобы спасти ее.
19-го августа был заключен в Париже договор между Францией и Швейцарией. К чести гельветического правительства и его уполномоченных Йеннера и Цельтнера, нужно полагать, что согласие на условия этого договора, предписанные силой, оправдывалось отказом от посредничества соседних держав в пользу угнетенных: этим наступательным и оборонительным союзом возлагались на Швейцарию набор вспомогательного войска и учреждение двух военных дорог, из которых одна должна была вести в Италию, а другая — в Швабию. Это было для Гельвеции хуже, нежели быть завоеванной и совершенно присоединенной к Франции; потому что она подвергалась в военное врем я всем тягостям набора, податей в театра войны, не имея никакой надежды на вознаграждение. Маловажным возмездием за эту жертву было приобретение Фрикталя и обещание очистить Швейцарию в продолжение трех месяцев; обещание ложное, исполнение которого было невозможно и противоречило самому содержанию договора.
