Николай Реден - Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919
Банальное выражение «один в поле не воин» утратило свое ироничное значение, и осторожность диктовалась суровой необходимостью. Человека, шедшего ночью в одиночку по улицам Петрограда, подстерегала опасность. Очень часто его останавливали бандиты, грабили, раздевали и разували, что было страшнее лишения обесцененных денег. Ночью нередко можно было видеть людей, бегущих в одном нижнем белье по морозу, осторожно касаясь льда босыми ногами, — это были жертвы ограбления. Правили бал преступники.
В марте, когда неистовствовали уличные толпы, их нападению подверглись все тюрьмы, ворота которых широко открылись. Целью провозглашалось освобождение политических заключенных, однако не упускали случая воспользоваться ситуацией и уголовные преступники. К политическим ссыльным, возвращавшимся из Сибири, примыкали убийцы и грабители. Комиссии по опеке всех принимали как пострадавших за дело свободы. Перед профессиональными мошенниками, приезжавшими в Петроград, открывались неограниченные возможности. Не осталось ни одного из прежних средств сдерживания: полиция исчезла, ушла в прошлое паспортная система, уничтожили полицейские досье.
Поздней осенью 1917 года «дно» общества процветало. Ряды рецидивистов постоянно пополнялись новичками, которых соблазняла безнаказанность. Трамваи, политические митинги и публичные места кишели ворами-карманниками, частные дома и квартиры подвергались грабежам в дневное время, по вечерам на главных проспектах останавливали и раздевали прохожих. Не существовало правоохранительных учреждений, куда могли обратиться за защитой мирные граждане.
Наконец в порядке самообороны люди стали брать исполнение законов в свои руки, самосуд стал нормой. Карманник, схваченный в переполненном вагоне трамвая, не знал пощады. Разъяренные блюстители справедливости вытаскивали визжащую жертву наружу и учиняли скорый суд, в то время как вагоновожатый ждал, пока дело будет закончено.
Нередко я видел трясущуюся фигуру какого-нибудь воришки, с бледным лицом, в разорванной в клочья одежде, с кровью на разбитом лице, а вокруг — люди, со звериной злобой стремящиеся нанести еще удар. Пять, десять минут толпа неистовствует и топчется на месте. Затем, тяжело дыша и не глядя друг на друга, люди возвращаются на свои места, и трамвай, позванивая, продолжает свой путь. Если кто-нибудь решался оглянуться, то видел посреди улицы кровавую массу, которая уже ничем не напоминала человеческое существо.
Когда грабителя или налетчика заставали на месте преступления, немедленно начиналась охота за ним. Каждый день на улицах Петрограда происходили десятки таких инцидентов. Они начинались с пронзительных криков:
— Вор! Держи вора! Убей его!
В одно мгновение эти крики подхватывали сотни глоток. Все бросали свои дела и принимали участие в погоне. Поскольку преследователи прибывали из боковых переулков, из соседних домов, у жертвы уйти от погони никаких шансов не оставалось. Рано или поздно преступника загоняли в какой-нибудь подъезд или погреб. Если он был вооружен, следовала осада, продолжавшаяся до тех пор, пока у него не заканчивались боеприпасы. Обычно преступник знал о своей участи и приберегал последнюю пулю для себя.
Беззаконие, подстерегающие вокруг опасности и частые сцены кровопролития держали человеческую психику в постоянном напряжении. Люди передвигались в городе подобно диким зверям в джунглях — в постоянном ожидании внезапного нападения, всегда готовые бежать или наброситься на врага. Из-за этого люди попадали в крайне нелепые положения.
Идя домой в 2 часа ночи, один из моих приятелей услышал за собой шаги. Тревожное ощущение преследования заставило его идти быстрее. Незнакомец тоже ускорил шаг. Приятель замедлил движение, как и тот, что шел позади него. Вокруг никого не было, улица буквально вымерла. Чтобы не оказаться застигнутым врасплох нападением, мой приятель решил прибегнуть к хитрости: он выбрал подъезд и остановился, прислонившись там спиной к запертой двери. Чужак, отстававший на полквартала, сделал то же самое. В течение двух часов они стояли на жестоком морозе, следя друг за другом. Наконец, когда приятель выкурил последнюю сигарету, он решил нарушить молчание и крикнул:
— Чего вы ждете, черт побери?
— Я жду, когда вы пойдете дальше!
Приятель узнал голос неизвестного: это был родственник, с которым он проживал в одной квартире. Продрогшие до костей, но испытывая явное облегчение, они оба продолжили путь вместе. Пока они шли, приятель выслушал рассказ родственника о том, как его пугало поведение зловещей фигуры, маячившей перед ним.
В сложившейся обстановке стремление людей принимать меры предосторожности выглядело вполне естественным. Иногда же из опасений худшего они переходили от простой предосторожности к агрессии. Тогда происходили драматические сцены или забавные эпизоды. Один такой случай произошел с другом нашей семьи — полковником, человеком весьма представительным и грозным с виду.
Стоя на задней площадке переполненного трамвая, полковник вдруг заметил рядом с собой сомнительного вида субъекта. У него были плутоватые глаза, и полковник решил следить за ним в оба. Как раз в этот момент трамвай сделал резкий поворот. Незнакомец потерял равновесие и всей своей массой навалился на полковника. Когда чужак встал на ноги, полковник ощупал свой карман и обнаружил, что там нет золотых часов. Без малейшего колебания он схватил соседа за рукав и пробасил ледяным тоном:
— Отдай часы!
С неожиданной резвостью незнакомец вырвался, спрыгнул с движущегося трамвая и побежал в направлении площади. Полковник стал его преследовать. Хотя и не первой молодости, он находился в хорошей физической форме и настиг похитителя посреди площади. Полковник схватил беглеца за воротник и свирепо прогромыхал:
— Отдай часы или убью!
Незнакомец поник, побледнел и трясущимися пальцами вытащил золотые часы с цепочкой. Полковник взял свою вещь, дал на прощание вору подзатыльник и, успокоившись, зашагал прочь с торжествующим видом. Однако он был раздосадован сверх меры, когда, вернувшись домой, обнаружил свои собственные часы преспокойно лежащими на столе, где они и были оставлены.
То ли полковник завладел собственностью другого человека, украденной карманником, то ли он запугал невинного человека до такой степени, что тот расстался с собственными часами, — сказать невозможно. Но этот вопрос поднимался бесконечное число раз друзьями полковника, которых забавляло его смущение при каждом упоминании этого инцидента.
Грабежи, стрельба, линчевание и убийства стали частью повседневной жизни. Люди начинали осознавать, насколько разительно отклонилось их поведение от нормы, только тогда, когда сталкивались с инцидентами, столь же нелепыми, как упомянутый случай с часами.
