Евгений Чазов - Рок
Однако в тот период он казался мне человеком искренним, далеким от определенных сделок ради политических амбиций. Так что в его предложении о выдвижения В. Воротникова и М. Соломенцева я не видел личной корысти или каких-то уступок принципам политической честности и порядочности. Хотя существуют ли в принципе политическая честность и порядочность в обществе раздираемом борьбой за власть?
Однако я был уверен, что ни Воротников, ни Соломенцев не соответствуют тем критериям, которые Ю. Андропов брал за основу при выдвижении кадров, о чем и сказал Горбачеву. «Главное, — ответил он, — что это наши люди, они будут нас твердо поддерживать в любой ситуации». Я понял, что в той обстановке, которая складывалась в связи со здоровьем Андропова и перспективами на будущее, М. Горбачев боялся остаться в Политбюро в изоляции и искал союзников. Союзниками они оказались слабыми, ни один из них не поднял голоса в защиту М. Горбачева в тяжелый для него период после смерти Ю. Андропова.
На следующий день после нашего разговора Горбачев встретился в больнице с Андроповым. Это была их последняя деловая встреча.
Письмо Ю. Андропова, с которым он обратился к пленуму ЦК, в значительной степени носило формальный характер и было выдержано в духе общих пожеланий и обычных лозунгов. Зная стиль Андропова, я не сомневался, что он просто подписал письмо, подготовленное его помощниками. К этому времени в связи с прогрессированием болезни и нарастанием интоксикации он уже находился в таком критическом состоянии, что работать не мог.
На пленуме ЦК царила угнетающая обстановка; страна и партия вновь, как и в последние годы пребывания у власти Брежнева, находились в растерянности, не зная, что их ждет завтра. Рушились надежды на обновление, предложенное и не осуществленное Ю. Андроповым. М. Горбачев был в подавленном состоянии, понимая, что в складывающейся ситуации его положение становится не просто сложным, но и шатким. «Старики» (Черненко, Тихонов, Гришин, Громыко), которые будут определять политику Политбюро после ухода со сцены Ю. Андропова, не простят М. Горбачеву первенства и сделают все, чтобы ограничить его активность, отодвинуть на задний план, если вообще не удалить из Политбюро. В те времена это было вполне возможно.
И хотя с подачи Ю. Андропова ему все-таки удалось продвинуть на руководящие должности в партии преданных, как ему казалось, Г. Романова, В. Воротникова, М. Соломенцева, В. Чебрикова, Е. Лигачева, Н. Рыжкова, это было слабое утешение. Дело в том, что никто из них в тот период не пользовался достаточным авторитетом ни в партии, ни в стране, да и по характеру не было среди них того «героя», который мог бы сломать сложившиеся традиции в партийной иерархии. В Политбюро была единственная фигура, которая могла достойно защитить М. Горбачева, что, впрочем, и произошло, когда к власти пришел больной и слабохарактерный К. Черненко. Это был ближайший друг Андропова — Д. Устинов.
Именно он внушал мне оптимизм в отношении будущего М. Горбачева, за которого я тогда искренне, по-дружески переживал. Мы часто встречались в это время с Устиновым, обсуждая проблемы здоровья Андропова. Он неоднократно повторял, что Андропов не видит в Политбюро другого человека, кроме Горбачева, который мог бы заменить его на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Я верил в искренность Д. Устинова, его честность, принципиальность и предполагал, что он будет отстаивать мнение Андропова перед другими членами Политбюро. И опять я ошибся...
Ю. Андропов медленно угасал. Мне было больно смотреть на него, лежащего на специальном беспролежневом матрасе, малоподвижного, с потухшим взглядом и бледно-желтым цветом лица больного, у которого не работают почки. Он все меньше и меньше реагировал на окружающее, часто бывал в забытьи. Сколько надежд на возрождение страны, на ее преобразование связывали многие, в том числе и я, с человеком, который умирал у нас на руках, и мы были бессильны что-нибудь сделать для его спасения... Для врача самое тяжкое - ощущать свою беспомощность.
В последние дни из руководства страны от имени Политбюро приехал проведать Ю. Андропова, а вернее, попрощаться с ним, К. Черненко. Это была страшная картина. Около большой специальной кровати, на которой лежал изможденный, со спутанным сознанием Андропов, стоял бледный, задыхающийся, растерянный Константин Устинович, пораженный видом и состоянием своего друга и противника в борьбе за власть.
9 февраля 1984 года Ю. Андропова не стало. Вновь неопределенность царила в стране. Что же будет, кто возглавит руководство великой сверхдержавы? И опять, как всегда, ее судьбу решало даже не Политбюро, а его небольшая верхушка.
Ох, тяжела ты шапка Мономаха!
...Рок судил
И нам, житейски испытанья,
И смерти дух средь нас ходил
И назначал свои закланья.
А.С. Пушкин
Смерть... Она неизбежна (вспомните П.А. Вяземского: «смерть жатву жизни косит»). Выражаясь научно, это лишь одна из составляющих биологического кругооборота. Но во все времена уход человека из жизни несет горе близким, а подчас влияет и на судьбу целых поколений. За свою жизнь я видел смерть тысячи раз. Она бывала раз ной, но я всегда вспоминал из Библии слова пророка Осии: «Смерть! Где твое жало?» На моих глазах она жалила родных, жалила науку, искусство, литературу, она меняла жизнь стран и народов.
Говорят, властители приходят и уходят, а народ остается. Да, это верно. Но для народа небезразлично, кто ушел и кто пришел. Ушел умный, волевой, осознающий реалии, устремленный в будущее Ю. Андропов. Кто заменит его? Этот вопрос обсуждался везде — от партийных кулуаров до кухонных застолий диссидентов. Формально первым претендентом на «кремлевский престол» был К. Черненко. Неужели действительно будет он, задавались многие вопросом. И дело заключалось даже не в оценке его возможностей, которых никто не знал, а в том, что страна хотела иметь молодого, прогрессивного руководителя, который бы мог внести свежую струю в решение политических и хозяйственных вопросов.
Вот почему меня не удивляло, что еще до смерти Андропова Д.Ф. Устинов, касаясь будущего страны, неоднократно возвращался к кандидатуре М. Горбачева как Генерального секретаря. Я понимал, что Устиновым движут и личные интересы, что ему было бы легко работать с Горбачевым — ведь их связывали дружеские отношения. Однако, зная расстановку сил в Политбюро и его традиции, когда вопросы решались узкой группой старейших его членов, я все же сомневался в успехе. К тому же я знал отношение к Горбачеву Черненко, Тихонова, Громыко, Гришина. Что же все-таки будет: возобладает ли здравый смысл и возрождение страны, начатое Ю. Андроповым, продолжат его молодые сподвижники или победят «старики» со старыми традициями партийных лозунгов и деклараций, деятельностью по известному принципу: «так не может быть, потому что так не было»?
