Тамара Черемнова - Трава, пробившая асфальт
Когда возвращались в корпус, к нам навстречу по дороге — вот чудо! — шла моя мать. Она подошла к моей коляске, внимательно посмотрела в глаза, и мне тогда почему-то показалось, что она приехала в детдом и пошла на речку, именно предчувствуя беду со мной. Мать затараторила:
— Я приехала, а мне сказали, что вы все ушли купаться на речку, мне показали, по какой дороге идти, я и пошла...
Не знаю, почувствовала ли она тогда, что мне угрожает что-то страшное? У любящей матери всегда срабатывает шестое чувство.
* * *
И вот, лежа на койке и дожидаясь няню, я снова задала себе вопрос: что сейчас чувствует моя мама? Может, до нее долетит, что мне очень-очень плохо, и она приедет?
Не в силах терпеть переполненный мочевой пузырь, безжалостно давящий на все окружающие органы, я уже приготовилась к самому худшему. Но, видимо, Бог меня пожалел. Дверь в палату открылась, и вошла медсестра Зинаида Ильинична.
— Скажите, пожалуйста, нянечке, пусть подойдет ко мне! — завопила я, уже не соблюдая никаких приличий. — Я на судно хочу! Нет мочи терпеть! День начался уже давно, а я в туалет еще не сходила. Под себя я никогда не ходила и не буду.
— Успокойся, Тамара. Мы как раз на пятиминутке решали твой вопрос. Сейчас переведем тебя в женский корпус, — сказала Зинаида Ильинична.
В палату уже входили два парня, один подхватил меня с койки и понес к телеге все с той же усталой лошадью. А в женский корпус они занесли меня вдвоем на носилках и поставили носилки на пол. Вокруг тут же столпились дежурные няни, фельдшер Ольга Федоровна и кое-кто из проживающих.
— Куда ее положить? В каких палатах места? — спросила Ольга Федоровна у нянь.
— К нам ее не надо! — заголосила неопрятная тетка в грязном платке, сидевшая на лавке. Взаимно: вот уж кого я не хотела бы иметь в соседках, так подобную тетку.
— Замолчи! Тебя никто не спрашивает. Надо будет — положим к вам! — прикрикнула на нее Ольга Федоровна.
— Давайте положим ее в 15-ю палату, — предложила нянечка. — Там Маруся Диборских, в случае чего ей поможет, и там есть свободная койка.
Парни занесли меня в 15-ю, положили на свежезастеленную кровать и ушли. С койки, что стояла возле окна, встала моложавая женщина.
— Здравствуйте! — пролепетала я.
— Здравствуй! Меня зовут тетя Маруся. И это тоже Марии, — приветливо ответила женщина, указав на двух пожилых соседок, — тетя Маша и баба Маша. Только они глуховаты, надо громко говорить. — Меня зовут Тамара. Тетя Маруся, позовите няню, я в туалет очень хочу! — взмолилась я, теряя терпение. Она вышла и через минуту зашла с дежурной няней.
— Я на горшок сильно хочу, — повторила я нянечке.
— У вас здесь есть горшки?
— Даже не знаю, — озадачилась нянечка. — Маш, посмотри в туалете горшок, там, кажется, оставался один.
— А почему у вас горшков нет? — спросила я. Странно, уж такой простой предмет в специализированном заведении, где полно паралитиков, уж должен быть.
— Проживающих, которые тут до вас жили, отправили в Инской дом инвалидов, и они все свои вещи забрали с собой. Может, со временем нам привезут этот инвентарь, — пояснила няня.
Тут в палату вернулась тетя Маруся с облупленным горшком в руках.
— Только такой нашла, — сказала она. — Ветхий, но не дырявый. Потом получше подыщем.
Облегчившись, я огляделась. Четыре одинаковые кровати с тумбочками вдоль стен, один шифоньер, круглый стол возле окна, динамик на стене, все чин чином. И соседки неплохие. Несмотря на общее имя, их легко различать: тетя Маруся, тетя Маша, баба Маша. Я немного успокоилась, и звериный страх слегка отступил.
Никуда не годный
Моя жизнь потекла в новых стенах. Тетя Маруся кормила меня, тетя Маша помогала спускаться на горшок, а баба Маша скорбно озирала и иной раз, не выдержав, выкрикивала:
— Ну никуда не годный! — Почему-то в мужском роде.
— А ты сама-то куда-нибудь годная? — дерзила я с обидой в голосе. И подчеркнуто обращалась на «ты», невзирая на разницу в возрасте.
— И я никуда не годный, — соглашалась она, безуспешно пытаясь разогнуть свою парализованную руку. И, отчаявшись совладать со скрюченной конечностью, поджимала губы и надолго затихала.
, когда умолкал настенный динамик, дыхание у соседок становилось ровным, что свидетельствовало о глубоком сне. Вот тут-то меня и прорывало, я чувствовала в полусне, как струятся слезы и растет ком в горле. И я, боясь разрыдаться и всех перепугать, распахивала глаза и таращилась в потолок.
— Ну что тебе еще надо? — спрашивала я себя. — Все сообразно твоему состоянию. Лежишь в кровати, вся кривая и косая. И ничего впереди... — Кусала губы и беззвучно захлебывалась слезами. Мне было девятнадцать...
Привитое книгами, что я тоже Человек и должна для чего-то жить, если родилась в образе человека, не давало мне смириться. По какому признаку меня сослали в такой интернат? Чем я опасна для общества? За что меня спрятали за высоким забором, изолировали, отделили от себя те здоровые, не кривые и не косые люди, живущие по ту сторону забора в большом мире? Потому что я, как говорит баба Маша, «никуда не годный»?
История трех Маш
Все три мои соседки Маши когда-то были здоровы и жили семьями, в разных уголках нашей страны.
Тетю Марусю Диборских еще ребенком отдали в няньки. В пятнадцать с половиной лет ее изнасиловал хозяин, после чего родился сынишка. И хозяйка, чтобы не подали в суд на мужа, устроила ее учиться на повара.
Окончив кулинарное училище, Маруся завербовалась на Сахалин, но незадолго до отъезда сынишка погиб под колесами автомашины. На Сахалине она нашла работу в ресторане, но обнаружилась недостача, свалили на молодую повариху. Она попала в тюрьму, где снова стала жертвой насилия, на сей раз это был следователь. Досрочно освободившись за хорошее поведение, Маруся вышла из тюрьмы с дочкой на руках.
Наконец-то фортуна улыбнулась ей, устроилась работать в портовую столовую и познакомилась с солидным мужчиной. Два счастливых семейных года пролетели как сон — достаток и благополучие, любимая работа, заботливый муж, дочка.
На третий год счастье оборвалось — к ее благоверному внезапно приехала законная жена. Маруся проглотила горечь и отошла в сторонку... А когда отмечали День рождения двоеженца, законная жена в присутствии гостей залепила Марусе пощечину. Муж не заступился. На этом разборка с соперницей закончилась, и законная жена увезла мужа с собой на материк.
Маруся после этого запила, но нашла силы остановиться и вышла замуж еще раз. Но новый муж нещадно бил ее, а потом проломил голову, в результате чего развилась эпилепсия, которая неуклонно прогрессировала, несмотря на лечение.
