Вольфганг Фауст - Следы «Тигра». Фронтовые записки немецкого танкиста. 1944
– Кто здесь старший? – крикнул Хелман солдату, стоявшему около одного из дотов, несшему пост у зенитного пулемета.
Солдат козырнул ему и махнул рукой в направлении одного из дотов, а затем поднял воротник своей шинели, спасаясь от холода.
* * *Я взял свой МП-40 и пошел вместе с Хелманом в дот. Русская пленница по-прежнему сидела на днище танка, дрожа и часто дыша, хотя воздух внутри «Тигра» был едва ли прохладнее, чем снаружи. Сам же дот представлял собой хорошо оборудованный бункер, жарко натопленный, с электрическим освещением, из его глубины тянуло запахом горящих в печи дров. Командовал здесь седой артиллерийский офицер с покрасневшими от недосыпания глазами.
– Слушаю вас.
– Я привел сюда три «Тигра» и зенитную установку для обороны переправы.
– Отлично. Пожалуйста, вкопайте «Тигры» так же, как уже сделано с «Пантерами». Я ожидаю, что русские нас очень скоро атакуют. Фронт разваливается, и ситуация весьма неопределенная.
– У меня при себе очень ценный пленный, которого надо передать военной разведке.
– Посадите его на какой-нибудь транспорт, – пожал плечами артиллерист. – «Цепные псы» скоро нас покинут, они и заберут его с собой.
– Это женщина. Она располагает ценными данными. Я могу передать ее только лично следователю разведки. Она не простая пленница. Красные уже несколько раз пытались отбить ее у нас.
– Да она что, любимая шлюха Сталина?
– Полагаю, она может знать радиокоды.
– Вы будете здесь сражаться вместе с нами. Можете и дальше держать ее при себе или передайте «цепным псам». Решение остается за вами, герр полковник.
В проеме дальнего выхода из дота было видно, что снаружи уже смеркалось, а шум двигателей, крики и ругань солдат, завывание ветра и другие звуки уже неясно доносились сквозь завесу падающего снега, который как-то размывал картину отступления.
Я видел, что Хелман мучительно решает, как ему поступить в ситуации с пленной. Думаю, ему предстояло нелегкое решение. Ему явно хотелось заполучить все выгоды, которые были связаны с пленением этой русской. Передача ее военной полиции обрывала все его претензии на этот подвиг. Но держать ее здесь, когда русские могут окружить нас?
– Может быть, переправить ее на тот берег, герр полковник? – предложил я.
– Нет, – резко бросил он. – Во всем этом бардаке ее или убьют, или она сбежит, и в любом из этих случаев столь ценный пленник будет потерян. Будем держать ее в «Тигре» и будем начеку.
– Так точно.
Когда мы вернулись обратно к «Тигру», женщины в нем уже не было. На стеллаже с боеукладкой болталась ее цепочка, да и пилота люфтваффе тоже не было нигде видно. Вильф дремал на сиденье башенного стрелка, а Курт сонно сопел в обнимку с пулеметом. Хелман пинком сапога разбудил Вильфа.
– Где эта чертова девка, парень? И куда подевался летчик?
Вильф понятия об этом не имел. Снег продолжал ложиться на танк, выбеливая весь его корпус.
* * *Мы нашли этих двоих в снежном сугробе неподалеку от «Тигра». Женщину мы услышали еще до того, как увидели, – какие-то невнятные вопли и стоны, и, ориентируясь на них, мы прошли сквозь белую пелену падающего снега к сугробу у берега реки. Здесь лежало несколько трупов, это были те самые раненые, которых оставили здесь умирать в одиночестве, на них еще были видны повязки и наложенные шины. Здесь же была и русская женщина, поверх которой устроился летчик люфтваффе в своем перепачканном летном комбинезоне с расстегнутой ширинкой, одной рукой он зажимал женщине рот, заглушая ее крики.
Я встретился с ней взглядом поверх плеча летчика и увидел, что она отчаянно сражается с ним, а также понял, что она будет точно так же сражаться со всеми нами, если потребуется, пока силы не оставят ее. Но, разумеется, в этом не было необходимости. Хелман пнул летчика в голову, потом в задницу, и тот скатился с нашей пленницы, тяжело ударившись о землю, с которой они в ходе борьбы смели снег.
– Это всего лишь шутка, герр полковник, – сказал он.
– Вы прекрасно знаете, как важна эта пленница, – холодно произнес Хелман. – Я велел моему экипажу держать ее в танке. Это касалось и вас.
– Ей приспичило по нужде, – осклабясь, сообщил летчик. – А она довольно забавно присела в снег.
– Идиот, – сплюнул Хелман. – Просто воздушный идиот. Да она может изменить ход всей кампании. А то и исход войны.
– Думаю, вы преувеличиваете, герр полковник, – со смехом произнес летчик. – Если правильно понимаю, я больше не состою в вашем экипаже? Вы замените меня кем-нибудь из тех, кто едет с зенитчиками. А я уж как-нибудь переберусь через мост и найду свою эскадру.
Хелман рассмеялся присущим только ему одному смехом.
Женщина поднялась с земли, приводя в порядок одежду и вытирая рукой рот, грудь ее вздымалась и опускалась. Летчик люфтваффе начал было поворачиваться, и я решил, что он собирается расстаться с нами без дальнейших разговоров. Но тут небо над рекой осветилось оранжевой вспышкой, а ужасающий грохот едва не разорвал мои барабанные перепонки. Я увидел обломки, которые, крутясь в воздухе, неслись над рекой, подсвеченные снизу оранжевым пламенем, которое стало через несколько секунд уже красным и расширялось во все стороны. Мы, все четверо – я, Хелман, летчик и русская, – стояли застывшими статуями и смотрели на части, дождем падающие в реку, падающие гуще и чаще, чем даже хлопья снега. Лишь через несколько секунд я осознал, что это были части тел – тел тех солдат, которые двигались по мосту, пересекая реку, а теперь неслись в воздухе России.
* * *Разрывы следовали быстро один за другим, каждый из них сопровождался вспышкой оранжевого пламени, освещавшего реку от нашего берега и до другого. Некоторые из них происходили в воде, после чего вода в этом месте как бы закипала, и в воздух вырывались клубы пара, другие приходились по мосту, превращая его в бойню. Мы вчетвером бросились обратно к «Тигру», Хелман тащил, схватив за локоть, пленницу, а я толкал летчика люфтваффе перед нами к танку. Он, кстати, сам, по доброй воле, запрыгнул в танк, который, безусловно, полагал самым безопасным местом в такой передряге, а я проскользнул в свой водительский люк прямо на свое место.
Я чувствовал, что русская пленница снова находится у меня за спиной, она, наклоняясь, пыталась вместе со мной через смотровую щель разглядеть, что происходит снаружи.
– «Катюши», – пробормотал всезнающий Курт. – «Сталинские органы». Их ракеты летят на шесть или семь километров, в минуту могут выпускаться до двадцати штук.[56]
Ракеты выпускались откуда-то из глубины этого берега реки, где-то дальше к югу, они летели, оставляя за собой огненные следы в снежной пелене. Они начали уже поражать мост залпами, по три или четыре ракеты сразу, иногда, правда, после удара о ферму моста они меняли направление и рикошетом уносились в сторону, но чаще взрывались именно на переправе.
