Александр Шувалов - Женская гениальность. История болезни
В последние годы безумный страх смерти сломил силы императрицы. Частые истерические припадки, не заживающие трофические раны на ногах и кровотечения, с которыми становилось все труднее бороться, говорили о неизбежном и близком конце. На многие дни замыкалась она в одиночестве, предаваясь ничегонеделанию и печали. Каждая попытка выйти из этого состояния изнуряла ее.
Незадолго до смерти Елизавета Петровна стала испытывать страх одиночества. Она боялась остаться одна в комнате, ей чудились призраки замученных ею людей. Ей казалось, что ее должны убить, и каждую ночь она ночевала в разных комнатах дворца, чтобы убийцы не могли ее найти.
По воспоминаниям Екатерины II, «здоровье императрицы становилось все хуже и хуже; тогда почти у всех начало появляться убеждение, что у нее бывают очень сильные конвульсии, регулярно каждый месяц, что эти конвульсии заметно ослабляют ее организм, что после каждой конвульсии она находится в течение двух, трех и четырех дней в состоянии такой слабости и такого истощения всех способностей, какие походят на летаргию, что в это время нельзя ни говорить с ней, ни о чем бы то ни было беседовать».
Природный разум императрицы в значительной мере парализовался ее колоссальной ленью, болезненным безразличием к делам, вследствие чего «не токмо внутренние дела государственные многие иногда лета без подписания ею лежали, но даже и внешние государственные дела, яко трактаты, по нескольку месяцев, за леностью ее подписать имя, у нее лежали». Праздный и ненормальный образ жизни в течение многих лет, частое обращение к «горячительным напиткам» усиливали эту апатическую лень до крайних размеров. К началу Семилетней войны у императрицы все чаще случались припадки «алкогольной эпилепсии».
Из воспоминаний аккредитованного при петербургском дворе дипломата Гельбига: «Она двадцать лет правила самым незначительным образом, была постоянно до бесчестия пьяна, проводила дни и ночи, отдаваясь самым скотским страстям, и сослала за это время до 80 000 человек в Сибирь». О ее смерти тот же историк сообщает: «Главной болезнью Елизаветы констатирован скорбут, последствие ненормальной жизни… Болезнь принимала все большие и большие размеры и, разумеется, к ней присоединилось еще немало всевозможных болезней, добытых Елизаветой все из того же источника – необузданного пьянства и чрезмерных половых удовольствий. Даже в последнее время болезни она не переставала пить… Из всех качеств, облагораживающих женщину, за Елизаветой не числилось ни одного, но зато она блистала пороками не только одного женского, но и мужского рода».
Утверждения различных биографов, доказывающие наличие алкогольной зависимости императрицы («до бесчестия пьяна» и «необузданное пьянство»), а также снижение памяти, гиповитаминоз, «истерические» припадки, позволяют с уверенностью говорить о полном развертывании у Елизаветы Петровны алкоголизма как заболевания, достигшего конечной (третьей) стадии, которая обычно сопровождается судорожными приступами «алкогольной эпилепсии», а также различными соматическими расстройствами. Описания последних припадков позволяют предположить и возможность нарушения мозгового кровообращения.
Элизабет Барретт Браунинг (1806–1861) – английская поэтесса.
Зная, что в его роду были темнокожие, отец всячески препятствовал вступлению в брак своих детей. Слабую здоровьем Элизабет он держал взаперти, не позволяя ей встречаться ни с кем.
Благодаря рано проявившимся способностям Элизабет с детства читала философские труды, овладела древнегреческим, французским и латынью. В десять лет сочиняла стихи к семейным праздникам, в тринадцать написала эпическую поэму «Марафонская битва», в восемнадцать – философскую поэму «Опыт о разуме».
В 15-летнем возрасте Элизабет перенесла серьезную травму позвоночника и с тех пор постоянно болела, до конца жизни принимая опиум как обезболивающее средство. Перед смертью она находилась в полной зависимости от наркотика и, скорее всего, писала под его воздействием. По мнению биографов, лучшие свои стихи Элизабет Барретт Браунинг создала с помощью лауданума, который представляет собой опиумную настойку на спирту.
А мне предвиденье мое печальную шлет весть —
Грядущей жизни тишина мучительней, чем смерть.
В течение последних лет жизни Браунинг настолько увлеклась спиритизмом и оккультизмом, что это приняло характер навязчивой идеи, встревожив ее близких.
Первый медицинский препарат, изготовленный из опиума, прописал больному еще в XVI в. знаменитый Парацельс. Новый способ получения опиума открыл один из основоположников клинической медицины Томас Сиденгам (1624–1689), который был в свое время самым популярным врачом в Лондоне. Учитывая, что зависимость от опиума, помимо Элизабет Браунинг, испытали такие великие английские писатели, как Томас де Куинси и Колридж, можно высказать предположение о большом влиянии, какое имело это наркотическое средство на творческих людей Великобритании в XIX в. Последнее обстоятельство не очень удивляет, если учесть, что еще в XVIII в. шотландский врач Джон Браун предложил «англосаксонский вариант» лечения «всех болезней»: мясо, холод, алкоголь и опиум. Его метод терапии получил широкое распространение.
Разумеется, Браунинг не была наркоманкой в общепринятом в наше время смысле этого слова, так как зависимость от наркотика у нее носила вторичный характер.
Сейфуллина Лидия Николаевна (1889–1954) – русская писательница и общественный деятель.
С 1907 по 1909 г. работала учительницей в Орске, а в 1910–1913 гг. – актрисой в театрах; гастролировала в Вильнюсе, Ташкенте, Владикавказе. С 1913 по 1918 г. вновь учительствовала в школах Оренбуржья. Писать начала рано, но свой первый рассказ «Павлушкина карьера» опубликовала только в 1921 г. в газете «Советская Сибирь». В 1924 г. в журнале «Красная новь» были напечатаны прославившая ее знаменитая повесть «Виринея» и «Мужицкий сказ о Ленине».
По воспоминаниям К.И. Чуковского, относящимся к 1927 г., Сейфуллина говорила: «Много я стала пить. У меня отец был запойный… Мне недавно доктор сказал, что я алкоголичка».
К 1928 г. Сейфуллина находилась в глубоком и устойчивом кризисе; Бабель об этом периоде ее жизни писал так: «В неоднократных беседах со мной Сейфуллина жаловалась на то, что из-за неустойчивости и растерзанности ее мировоззрения писать ей становится все труднее. Внутренний ее разлад с современной действительностью сказался в том, что Сейфуллина в последние годы пьет запоем и совершенно выключилась из литературной жизни и работы. Во всяком случае, в области литературы Сейфуллина не видела выхода из создавшегося для нее положения».
Несомненно, на ее состояние повлияло общее положение в стране в середине 1920-х гг.: разгром оппозиции, ссылка и преследование ее участников, в том числе и ближайших друзей Сейфуллиной. Кризис, разумеется, усугублялся и наследственным алкоголизмом, а материальное благополучие избавляло от необходимости ежедневной литературной работы.
Еще одно воспоминание К.И. Чуковского, относящееся к 1932 г.: «Сегодня я был у… Сейфуллиной… Сейфуллина больна: у нее был удар не удар, а вроде. По ее словам, всю эту зиму она страшно пила, и пьяная ходила на заседания и всякий раз скрывала, что пьяна… Как-то за обедом выпила она одну всего рюмку, вдруг трах: руки-ноги отнялись, шея напружинилась – припадок. Теперь она понемногу оправляется. …Лицо у нее остекленелое, глаза мертвые».
Одна из «зачинателей советской литературы», по словам писателя В.Г. Лидина, «написала меньше того, что могла бы». Не последнюю роль в этом, вероятно, сыграла ее алкогольная зависимость, сопровождавшаяся судорожным синдромом. Известна также ее необыкновенная «страстность, принципиальность». Поэтому алкоголизм мог способствовать адаптации писательницы, приспособлению к непростым условиям жизни, требовавшей, по-видимому, труднопереносимых для нее политических компромиссов.
Дороти Паркер (псевдоним; наст. фамилия – Ротшильд) (1893–1967) – американская писательница и драматург, поэт и литературный критик.
Мать умерла, когда девочке было четыре года. Отец женился повторно, после чего жизнь Дороти стала весьма напряженной. В 1927 г. она участвовала в процессе Сакко и Ванцетти, а затем отправилась в Бостон, где присоединилась к протестующим против казни невиновных людей. Паркер была арестована и настаивала на том, чтобы ее поместили в тюрьму.
Паркер называли самой остроумной женщиной Нью-Йорка. Вот пример одной из ее острот: «Я ничего не люблю, кроме джина, снотворного и собак». Личная жизнь писательницы не сложилась из-за неоднократных попыток самоубийства, алкоголизма и неудачных замужеств.
