Кристина Камаева - Чай, чапати, чили, чилим...
Чтобы сняться в следующей рекламе, пришлось пройти отбор. В агентстве у Мобины "Showboat" собралось около тридцати иностранцев, мужчин и женщин. Мы сидели на диванчиках, подпирали стенку или бродили вокруг крыльца и очень волновались. В комнату, где проходили пробы, пропускали по одному. Дошла очередь и до меня. Режиссер сидел за столом и курил сигарету. Рядом на штативе была установлена камера. Режиссер пригласил меня занять место на стуле напротив камеры, и она хищно подмигнула темным глазом. Я сразу почувствовала себя одинокой и несчастной, хотелось быстрее уйти из этой прокуренной комнаты.
— Задача простая, — объяснил режиссер. — Вас пригласили в гости к сослуживцу, вы сидите за обеденным столом и разговариваете с хозяином дома. Повернитесь вон в ту сторону. Видите настольную лампу? Представьте, что это хозяин дома. Начинайте разговаривать, задавать ему вопросы. Расслабьтесь.
— Мммм..., а лампа, т.е., например, вы вместо лампы, будете отвечать на мои вопросы? — промямлила я.
— Нет, — невозмутимо затянулся сигаретой режиссер.
Хорошенькое дело. Легко ли в здравом уме и трезвой памяти разговаривать с лампой? И тут меня осенило:
— А можно говорить с лампой на русском языке?
— Да хоть на хорватском, — пожал плечами режиссер.
И понеслось. Напряженность растаяла. Это же настоящее удовольствие поговорить с лампой на языке, незнакомом для посторонних. У нас сразу нашлось несколько тем, и мы так разговорились, что прощаться было трудно.
На следующий день мне позвонили и сообщили, что я прошла пробы, а, значит, оказалась одной из лучших собеседниц лампы!
Следующим этапом стал подбор одежды. Две дамы повезли меня в модный магазин и долго выбирали достойный наряд. Купили черное выходное платье с разрезом от бедра и несколько топов и юбок про запас. Я отнеслась к покупкам спокойно, поскольку все это мне не принадлежало.
В день съемок приехала в назначенное время к двухэтажному особняку, где должно было развернуться действо. Все герои будущего ролика были в сборе — три высоких, под два метра, парня и худенькая девушка моего роста. Никого из них я не видела, когда проходила пробы. Неужели в Бангалоре так много желающих поактерствовать? Первым подошел знакомиться голубоглазый финн, лет тридцати пяти, с печальным лицом и волосами, стянутыми в хвост. В Бангалоре он на пару с индийцем владел магазином компакт-дисков, а в качестве хобби записывал альбомы с музыкой собственного сочинения. Как выяснилось позже, он сильно переживал разлад со своей девушкой и накатившее одиночество. Прежде финн жил на квартире у девушки, а теперь был вынужден ночевать в магазине.
Другой коллега по будущему рекламному ролику, Франц, был из Словении. Он сбежал из дома в юности, Индия всегда была страной, которой он бредил. В Бомбее поступил в колледж и закончил филологический факультет, потом увлекся йогой, достиг определенных высот и теперь в двадцать восемь лет сам обучал йоге желающих за довольно высокую плату. Он бывал на родине, но жить предпочитал все-таки в Индии. Любопытно было слушать, когда он говорил по-словенски, все было понятно, а звучало весело. Франц постоянно рассказывал анекдоты, байки и приколы, чем смешил всех, но почему-то раздражал финна.
Следующий иностранец, двадцатилетний Натан из Америки, выглядел, как настоящий герой молодежного фильма, эдакий румяный красавчик, блондин с правильными чертами лица, загорелой кожей и ясными синими глазами. Двухметровый атлет, просто загляденье. Его отец работал в Индии, так что Натан какое-то время учился в индийской школе. Потом поступил в колледж в Лондоне, а теперь приехал в Бангалор на стажировку набирать материал для какого-то исследования.
Ответив на энергичные рукопожатия и радостные приветствия трех "амбалов", я, наконец, познакомилась с Эммой. Она приехала в Индию давно, лет семь назад, здесь работал ее муж и родился сын. Эмма, как и Франц, преподавала йогу. Они оба участвовали в модельном бизнесе давно и даже привыкли торговаться, если что не так, а Натан и финн впервые подались в рекламный бизнес.
Рекламный ролик на этот раз снимался не для индийского проката, а для показа в Канаде и США. Рекламировать мы должны были сорт риса — басмати. Это длиннозерный рис с сильным приятным ароматом. Сценарист замахнулся на настоящий короткометражный фильм. Итак, в Канаде, в преуспевающей фирме, работает индиец, который, получив повышение по службе, приглашает коллег к себе домой, чтобы отметить радостное событие. Ему хочется выглядеть современным и европеизированным. Перед приходом гостей он прячет все индийские вещи, которые напоминают ему о родине: картины, талисманы на удачу и даже диски с музыкой. Гости приходят, обмениваются приветствиями, непринужденно общаются. Жена индийца готовит еду в кухне. Один за другим гости, вдыхая божественный запах басмати риса, устремляются к ней и не возвращаются. В конце концов, хозяин, оставшись один, беспокоится, куда же все подевались, и тоже направляется в кухню. Там он наблюдает веселое действо. Варится и благоухает рис, жена играет на ситаре, традиционном индийском инструменте, а довольные гости нюхают индийские приправы и подыгрывают ей, кто на ложках, кто на бутылках, кто на тарелках. Все в восторге от индийской музыки и кухни. В следующем эпизоде все собираются в гостиной, пьют вино, едят рис и тают от блаженства.
Вот такой ролик. Предполагалось, что после его показа басмати рис будут сметать с прилавков канадских и американских магазинов.
Первый день мы гуляли по дому и разглядывали любезно предоставленные хозяевами апартаменты для съемки. После советских стандартных квартир — коробочек просторы чужих жилищ несколько обескураживают. Все эти квадратные километры жилой площади были заставлены, увешены, завалены декоративными безделушками. В доме была библиотека, бильярдная, внутренний дворик для барбекю и бассейн.
Наша индийская семья, по-видимому, жила в Канаде совсем неплохо. Роль хозяина дома играл типичный для индийского кино крепкий стройный молодой человек с правильными и красивыми чертами лица. Индусочка, его жена, была на вид очень скромная, без веских модельных данных, но верно сильная духом, ведь именно она, по сценарию, приобщила нас — иностранцев к индийской культуре.
Визажист Лейла за пару часов загримировала всех артистов. Впервые макияж пришелся мне по душе. Потом все нарядились в приготовленную для нас одежду. Натан, увидев меня в черном облегающем платье, закричал:
— Здорово! Я тебе это куплю!
Режиссер был другого мнения.
— Это же простая вечеринка, а не поход в театр или прием на высшем уровне. Необходимо что-нибудь не такое парадное!
Меня быстро переодели, так что пригодились и топ с юбочкой. Увидев мое перевоплощение, Натан воскликнул:
— Это я тебе тоже куплю!
— Натан, — возразила я, — покупай одежду для себя, мне она не нужна.
— Ты что?! Тебе же это очень идет!
— В Бангалоре некуда ходить в таких платьях.
— Найдем! Давай я тебя приглашу!
Его непосредственность просто обескураживала.
Сначала снимали сцену в гостиной. Нас рассадили по местам, дали пива и тарелочки с закуской.
— Встаньте с дивана, — по-моему, режиссер был настроен против меня, — у вас слишком короткая юбка. Сядьте в кресло.
Потом мы переместились в обеденную залу. На столе дымилось блюдо с горячим рисом басмати и стояли тонкие бокалы с вином. Хозяйка накладывала рис в тарелки, а мы должны были пробовать его и впадать в нирвану. Задача режиссера заключалась в том, чтобы снять наши восхищенные лица крупным планом. "Ничего сложного, — думала я, -это вкусный рис." Первым по сценарию попробовал длинные зернышки финн. Он зачерпнул полную ложку риса и с вежливой улыбкой отправил в рот. Тут с ним случилось что-то странное. Губы плотно сжались, шея напряглась, лицевые мышцы силились удержать улыбку, но она скорее была вымученной, чем блаженной. Казалось, что горло финна категорически не приемлет рис басмати.
— Да ты, кажется, не любитель риса, парень? — участливо поинтересовался Франц.
— Моя жена плохо готовит? — испугался индиец.
— Да он же финн! Он не умеет играть, — заявил не слишком тактичный Натан. — Давайте я попробую.
Финн сделал предупреждающий знак рукой.
— Что случилось, бедняжка? — спросила Эмма.
— Рис...рис, — наконец-то сглотнул, не пережевывая, финн, — он сырой.
— Рис сырой? — возмутились мы и посмотрели на режиссера.
— Конечно, сырой, — подтвердил он. — А как прикажете снимать его, чтобы он смотрелся рисинка к рисинке? Просто не надо хватать его ложками, берите чуть-чуть, тогда легче будет изобразить удовольствие!
Эту сцену мы снимали долго. За столом воцарилось нездоровое веселье. Стоило одному из нас взять в рот твердый, сырой басмати и воскликнуть: "О, как это вкусно!" — как все остальные падали на стол от хохота. В конце концов, выяснилось, что лучше всех ест сырой рис все-таки финн.
