Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII
9/21 мая 1893. Воскресенье.
Магата. Оодате.
Утром о. Борис крестил 11 человек. Потом отслужили обедницу; была проповедь; предложено затем учредить мужское и женское собрание «коогиквай», так как христиан и христианок достаточно для того, — и учредили, избрав тут же время и людей для первого собрания. После обеда отправились посетить дома христиан. Дождь с ветром, не перестававшие с утра, делали очень неприятным слякотное путешествие. Прежде всех зашли в дом семинариста Стефана Акахира, — голая бедность, в лачуге вместо матов грязные рогожки; мать с грудным ребенком и два другие сына, лет 15 и 12, сидели тут же, а отец, по выпуске его из тюрьмы, ушел в Хоккайдо добывать средства к жизни; дал им 2 ены, — больше что же я могу? Тут же еще нашли Соломонию Оомори — старуху из Кеманай с внучкой Мариею, лет 15, дочерью Иоанна Оомори, служившего некогда даже по проповеди в Кеманай (по предложению о. Иоанна Сакай), ныне фотографа в Эсаси на Эзо. Соломония с Марьей из Кеманай нарочно пришли видеться со мной; оказывается, что отец «по бедности» хочет продать Марию на разврат, и она оттуда ушла к бабе; о. Борис сказал мне, что Соломония хочет просить меня принять Марию в школу; обещал принять, разумеется.
Дома всех прочих христиан не показали особенной зажиточности, хотя везде есть своя лошадь или две, помещающиеся с хозяевами под одной кровлей; грязно очень живут здешние мужики; просто сесть гадко, до того все засалено и загрязнено; матов нигде нет — циновки. Приятно одно: везде иконы поставлены очень хорошо: Иоанн Хатакеяма научил — по удалении буцудан’а оклеить ниши бумагой и поставить икону, — везде так и сделано. В одном доме сказано поучение о соблюдении воскресного дня.
Вернувшись к Иоанну Хатакеяма, тотчас же собрались в путь дальше. По дороге нужно было зайти в деревню Накаяма. 20 чё от Магата, куда нельзя проехать (да и тележек здесь нет), поэтому отправились пешком; чемоданы понесли два христианина.
В Накаяма домов 30; христианский дом один, Павла Сасаки, где он, его жена Ольга, сын Лука и его жена Ирина. Лука — местный интеллигент; завел «сейненквай» для «гакудзюцу» и «сиукёо» но энзецу (научных и религиозных речей); собирается человек 20–30, говорил. Убеждал его заняться больше всего последним предметом, ибо для решения научных вопросов и без него много людей.
В неперестававший дождь и ветер, в 7 часов вечера добрались, наконец, до Оодате, 2 ри от Магата; последнее 1 ри ехали; продрогли до костей, и приятно было спрятаться хоть и в плохо защищенный от ветра катихизаторский дом в Оодате. Трое из братий сей Церкви встретили нас еще в Накаяма, прочие ждали в катихизаторском доме. Но малая и бедная сия Церковь. По метрике в ней крещеных 47, из коих ныне в других местах добывают себе пропитание 32, охладел 1, в католики ушел 1 (Марк Сионоя, уже умерший там).
Остальные 12 ныне здесь, и есть трое крещеных в других местах, — всего 15 налицо, в 5 домах. Из 15 христиан 4 детей — молитвы знают хорошо, 3 очень старые старухи, 1 семидесятилетний старик — Моисей, на дочери которого был женат Марк Сионоя; остальные 3 мужчин и 4 женщины — могут участвовать в коогиквай, если им катихизатор будет помогать, ибо из мужчин один больной глазами, женщины малограмотны. Тем не менее, здесь предложено собираться в две недели раз для чтения религиозных книг с предварительным приготовлением чтецов — по воскресеньям, вечером, и предложение с готовностью принято; назначены чтецы для первого собрания в следующее воскресенье.
В воскресенье собираются здесь на молитву 9–10 человек, в субботу тоже. Новых слушателей нет.
Поют в Церкви жена катихизатора Авраама Яги — Инна и две девочки, и очень складно.
Жертвуют христиане в год все вместе до 2 1/2 ен, что идет на пищу священнику, когда он бывает здесь, церковное вино и свечи.
Из инославных здесь только методисты; у них, по словам Яги, человек 30 обращенных; католики имели здесь катихизатора, но сняли, по безуспешности, — Яги говорит; в городе всего один католик ныне будто бы (малоуспешным катихизаторам всегда мало можно верить в сих случаях).
Отслужили вечерню; бедно было поучение, отчасти от усталости, отчасти оттого, что слушать некому.
Но следует подумать о поднятии здесь проповеди. В Оодате 1800 домов; и проповедь здесь давно начата, только катихизаторы были вот такие, как нынешний Авраам Яги — малодеятельные да и малоспособные.
Здесь я получил письмо о. Сергия Страгородского из Кёото, которым он окончательно прощается с Японией; я ответил ему прощанием.
Попозже еще пришла телеграмма из Посольства; я встревожился было: оказалось, от М. А. Хитрово поздравление меня с Ангелом. Ответил благодарным письмом. Послал отсюда также чек в пять тысяч ен о. Сергию Глебову на расплаты в конце месяца и на рассылку содержания в будущем месяце.
10/22 мая 1893 года. Понедельник.
Оодате. Носиро.
Утром, в Оодате, посетили христиан четыре дома: Сайто, разносчика, небогатого, но ухитрившегося как–то дом купить за 6 ен, Моисея Сионоя — старика сизоку, закладчика, тоже небогатого, но живущего в своем родовом дворянском доме, и двоих, совсем бедняков; у 76–тилетней старухи Немото (матери Давида, бывшего в Катихизаторской школе) не были, родные ее очень не любят христианства.
Моисей преинтересно рассказывал, как Алексей Яманака шестнадцать лет тому назад начинал здесь христианство. Напали на него однажды 7–8 синтуистов и отчаянно спорили с ним, но он разбил их наповал; в споре, между прочим, он написал слово Дзин–му (имя первого императора) через […] — дзин, а не […]), как оно всегда пишется; синтуисты отправились на него жаловаться в полицию; призвали Яманака туда; «Ошибся», — говорит; воображаю его невинно–скромную и в то же время под сим прикрытием невообразимо гордую фигуру при этом; видели, разумеется, и власти, что он играет ими, но придраться на этот раз не могли. Не тогда, однако, Моисей совсем бросил идолов, а когда Тит Комацу — симпу — сшибся с ним; «В лоск, — говорит, — положил на меня на всех пунктах; и я однажды, ранним утром вставши, взял своих идолов, отнес их на реку и пустил; приходит о. Тит, — глядь на божницу, — нет идолов, — „Где?“ — „Не говори!“ — Махнул я рукой; засмеялся о. Тит и обнял меня». Оказывается, при дальнейших рассказах, что он расположен был к христианству еще раньше знакомства с Алексеем Яманака рассказами Кимура, моего горбатого учителя тридцать лет тому назад в Хакодате, родом из Оодате и хорошего знакомого его; не о христианстве тогда Кимура говорил ему — тогда о сем предмете японцу и слушать было страшно, а о разных обстоятельствах, как, например, у меня было много японских книг, как я пришел однажды в негодование при каком–то нескромном разговоре и подобное. Неисповедимы судьбы Господни! И таким–то невидимыми тонкими нитями люди привлекаются на путь спасения! И сколько интересного и поучительного во всех этих подробностях начала каждой Церкви! Пришло мне на мысль сказать на Соборе всем, чтобы составили записи о начале христианства по Церквям и, оставив подлинник в Церкви, список с него прислали для хранения в Миссию. Теперь только, когда живы первые христиане и можно это сделать; со смертию их эти сведения будут потеряны. Недаром меня предупреждал о том же приснопамятный церковный историк Высокопреосвященный Макарий в Москве, когда я обедал с ним однажды в Чудовом монастыре (в обществе Ивана Сергеевича Аксакова, тогда же предложившего: «Нужно, чтобы Москва послала красный звон в Японию», на какие слова Преосвященный Амвросий, ныне Харьковский, молвил: «А что ж, сделаем подписку», и в результате нынешний красный звон в Токио восьми колоколов миссионерской соборной колокольни): «Пока не потеряны подробности, велите записывать и хранить их», — говорил он.
