Чарльз Рууд - Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин
К тому времени, однако, Сытин уже занял свое место в истории. Этот выходец из крестьянской среды, малообразованный, чья жизнь пришлась на важнейшие годы от реформ Александра II до сталинских «чисток», относится к числу зачинателей глубоких перемен в дореволюционной России. Значение Сытина как независимого издателя – в прочном успехе, которого он добился при двух царях, весьма неблагосклонных к оппозиции. Умело обходя запреты, включая цензурные, он нажил состояние и по праву считается одним из тех, кто успешно боролся за свободу печати.
Решающую роль в возвышении Сытина сыграло его невероятное упорство, но не менее важным обстоятельством было и ослабление власти царского правительства. При всей очевидности вредных последствий, которые могла иметь деятельность Сытина для существующего порядка, ни одному чиновнику не удавалось, силой ли убеждения, на законных ли основаниях, держать его в узде.
Иными словами, практическая сметка и ловкость Сытина вполне соответствовали веяниям времени, когда в издательском деле открылись широчайшие возможности для тех, кто ладил и с правительством, и с оппозицией. У правительства имелись средства ограничивать до некоторой степени издательскую деятельность, а в рядах оппозиции состояли лучшие и наиболее популярные писатели. Оба лагеря считали Сытина полезным для себя, при этом облюбованный им образ неотесанного «человека из народа» играл ему на руку. Он умел для всех быть по-своему привлекательным и в то же время держаться особняком в пору непримиримой политической вражды.
Богатый и влиятельный издатель, Сытин поддерживал знакомство и деловые отношения со множеством незаурядных людей, среди которых были писатели Лев Толстой, Антон Чехов, Максим Горький, В.В. Розанов, Влас Дорошевич, Леонид Андреев, Дмитрий Мережковский, А.И. Эртель, И.И. Горбунов; художник Илья Репин; адвокат и политический деятель Ф.Н. Плевако; ученый-юрист Максим Ковалевский; высокопоставленные сановники Константин Победоносцев, Сергей Витте, Петр Столыпин, Лев Кассо. Ему довелось даже беседовать лично с двумя последними монархами и с советским вождем Владимиром Лениным. Словом, этот дальновидный крестьянин и поборник перемен, не принадлежавший ни к какому политическому течению, ценил в людях либо профессионализм, либо их влиятельность, как и они ценили его – человека новой эпохи – за коммерческий успех.
В то же время, воспитанный в старых традициях, Сытин через всю жизнь пронес привязанность к русской православной церкви и трогательно рассказал об этом в воспоминаниях, изданных до революции, и в заметках об Америке, написанных после революции, но никогда не публиковавшихся. Среди его изданий было немало произведений религиозного содержания, а одно время Сытин печатал в своих газетах статьи священника. По русскому обычаю, на всякое торжество в своей фирме он приглашал батюшку из соседней церкви и нередко обращался к священнослужителям за советом. Он исправно ходил на службу в Успенский собор Московского Кремля, и даже когда большевики, придя к власти, объявили религию чепухой, продолжал глубоко верить в Бога. Такое постоянство говорит об искренности веры. И все-таки в набожности Сытина есть некий оттенок наигрыша.
Однако самой точной характеристикой Сытина служит, наверное, полный перечень его изданий; и хотя он всегда утверждал, что хлопочет в первую голову о благе русского читателя, каталог произведений, напечатанных в его типографиях, свидетельствует, пожалуй, о том, что деловые интересы он ставил превыше всего. Ведь в конце концов, создание издательской империи – не грех, тем более если это способствует выпуску хороших книг.
Через шесть лет после смерти Сытина в Советском Союзе опубликовали очередной обличительный документ, направленный против издателя. На сей раз старый товарищ И. Р. Кугель заклеймил Сытина как «предпринимателя американской складки». Беспринципный Сытин, обвинял Кугель, «издавал все – лубок… и рядом доброкачественную художественную литературу» – только бы потуже набить кошелек. «Едва в верхах почувствуется недовольство… злонамеренные книги отодвигаются на задний план, и звон патриотических бубенцов безраздельно царит некоторое время в издательстве». Потом они столь же неожиданно появлялись вновь: «Таким манером недовольным кругам всучивалась своего рода взятка…» Более того, заключает Кугель, этот плут, считавший всех кругом бесчестными, чрезвычайно заботился о том, чтобы его темные делишки оставались в тайне[9].
Однако при Хрущеве Ивану Сытину отвели почетное место среди советских героев. Это стало возможно благодаря его народничеству, крестьянскому происхождению и неиссякаемой творческой энергии. Несмотря на огромное состояние, заявили новые его почитатели, Сытин никогда не утрачивал тесной связи с народом и употреблял всю свою настойчивость и изобретательность на совершенствование и развитие издательского дела в России.
Реабилитация Сытина началась в 1960 году с выходом в свет «Жизни для книги» – сокращенного варианта воспоминаний, которые старый издатель закончил в 20-х годах, но так и не сумел опубликовать при жизни[10]. В унисон с заглавием, которое возносит хвалу бескорыстному издателю, по крайней мере в одном отзыве на книгу, появившемся в советской прессе, подчеркивается творческий, некапиталистический характер сытинского предпринимательства: «Люди, близко знавшие Ивана Дмитриевича, наблюдавшие его в работе, говорили о его особом «уме деловитости», не купеческой деловитости, преследующей одну только цель – барыши, а деловитости творческой, позволявшей Сытину осуществлять его новые и новые издательские замыслы, строить новые планы»[11].
В 1966 году, вскоре после смещения Хрущева, появилась книга Константина Коничева «Русский самородок». В ней автор, помимо некоторых мрачных фактов сталинского времени, приводит веские доводы в пользу Сытина как предприимчивого народного героя. Он пользуется общепринятым приемом биографов: выдумывает разговоры, «оживляет» персонажи, – однако основные события в его повествовании, иные из которых подкреплены сносками, поддаются проверке и потому заслуживают доверия. Коничев провел целый год с семьей потомков Сытина, собирая материал для книги, которая в 1969 году вышла вторым, дополненным изданием[12].
Два года спустя, в 1971 году, Сытин был официально признан национальным героем, когда Советское правительство отпраздновало 120-летие со дня его рождения. А 125-летие в 1976 году, совпавшее со 100-летием первой Сытинской типографии, отмечалось в Москве еще более пышно. Около шестисот книг из тысяч сытинских изданий составили юбилейную выставку. Мало того, в том же году книговед из ленинградской Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина призвал положить конец «искусственному делению» дореволюционных издателей на «передовых» (принявших революцию) и презренных «капиталистов» (не принявших ее). Он упомянул Сытина, говоря о том, что многие из так называемых капиталистических издателей сделали немало доброго для русского народа[13].
