Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
У Карла и Женни не возникало таких проблем: во-первых, ни собственности, ни литературных доходов у главы семейства не было; во-вторых, Женни полностью разделяла идеи своего мужа, была беззаветно предана не только ему, но и его фанатичной вере в свою мессианскую роль. Энгельс скажет в надгробной речи: «Если существовала когда-либо женщина, которая видела свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других, — то это была она».
Факт остается фактом: идеи человеколюбия и «муравьиного братства» супруга Толстого разделяла до определенного предела. Лев Толстой считал, что в этом вопросе больше всех повезло другому великому писателю. «Многие русские писатели, — отмечал он не без зависти, — чувствовали бы себя лучше, если бы у них были такие жены, как у Достоевского». Но до Анны Сниткиной, которую имел в виду Лев Николаевич, в жизни Федора Михайловича была другая женщина — Аполлинария Суслова, в коей черпали вдохновение и горести сразу двое российских мыслителей. И первый — Федор Михайлович Достоевский. Свою роковую женщину он встретил в сорок лет при обстоятельствах, так запечатленных в воспоминаниях дочери писателя:
«Полина приехала из русской провинции, где у нее были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы удобно жить в Петербурге. [От себя отмечу, что отец Полины, фабрикант Прокофий Суслов был в молодости крепостным].
Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, шагала во главе студентов, пела Марсельезу, ругала казаков и вела себя вызывающе…
Полина присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь. Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему. Достоевский не замечал этого. Тогда она написала ему письмо с объяснением в любви».
Оно было простым, наивным и поэтичным. Казалось, что писала его робкая молодая девушка, ослепленная гением великого писателя. Растроганный Достоевский, разумеется, попал в сети этой роковой женщины, прощая ей самые взбалмошные выходки — от требований развода с чахоточной женой до открытого шантажа, угроз покончить с собой или кем-то еще. Все бы походило на фарс, если бы не обернулось трагедией.
Сперва — чтобы, как говорится, вышибить клин клином — Достоевский сел за игорный стол, и его любовь на некоторое время, как сообщил сам писатель, отступила на второй план. Но это не помогло. Затем, когда первая жена Достоевского отошла к богу, писатель тут же предложил Полине Сусловой руку и сердце. Но та заявила, что семья стеснит ее свободу.
Нервные, бурные и мучительные отношения с роковой женщиной могли бы окончиться для Достоевского весьма плачевно. Он уже подумывал о путешествии в мир иной. Но тут его спасла Анна Сниткина — его помощница и стенографистка, восхищенная его гением. Несмотря на происки Полины, Анна сумела привести Достоевского в чувство и стала ему впоследствии верной женой.
Между тем в новой жизни Достоевский втайне продолжал страдать о своей Полине. Тому остались свидетельством такие его строки: «Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны… Но я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить ее. Она не стоит такой любви. Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она никогда не найдет себе друга и счастье. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья».
Литературоведы и биографы классика ищут — и конечно же находят — черты Аполлинарии Сусловой у ряда его персонажей. Это и Настасья Филипповна из романа «Идиот», и собственно Полина — из «Игрока», Катерина — из «Братьев Карамазовых».
То, что роковая женщина не найдет себе друга — отчасти правда, смотря как понимать дружбу. Впрочем, и счастье у роковой женщины свое, отличное от тихого семейного.
Уже сорокалетняя Полина позже влюбила в себя студента третьего курса Московского университета Василия Розанова, которому годилась в матери: разница в возрасте аж шестнадцать лет. Розанов знал, что его супруга некогда была любовницей самого Достоевского, но по молодости полагал ее «самой замечательной из встреченных женщин». Она действительно была великолепна по словам плененного и покоренного ею Розанова.
Не понятно все же, любил ли он ее на самом деле или — будучи почитателем Достоевского — мнил реальную Полину персонажем, ожидал от нее книжного поведения. Сознавая, что время для нее бежит быстрее, чем для ровесниц мужа, Суслова стала читать задним числом его личную переписку. И даже донесла на одного из адресатов, пасынка своей близкой подруги и студента Розанова: письмо содержало непозволительные выражения в адрес Александра III. Молодого человека посадили.
Дважды она демонстративно бросала молодого мужа, издеваясь над его книгами и называя их бездарными, но возвращалась по его же просьбе. Конечно, писатель сам выбрал себе ад, и так описывал его в откровенном письме к Полине: «Вы рядились в шелковые платья и разбрасывали подарки на право и лево, чтобы создать себе репутацию богатой женщины, не понимая, что этой репутацией Вы гнули меня к земле. Все видели разницу наших возрастов, и всем Вы жаловались, что я подлый развратник. Что же могли они думать иное, кроме того, что я женился на деньгах? И мысль эту я нес все семь лет нашего брака молча… Вы меня позорили ругательством и унижением, со всякими встречными и поперечными толковали, что я занят идиотским трудом…» И так далее.
Аполлинария ушла в третий раз. Целых двадцать лет из-за нее писатель не мог расторгнуть ставший ненавистным брак, хотя у него по факту была уже другая семья. По законам же Российской империи и церковной этики и новая его женщина была грешна вдвойне, и незаконнорожденные дети существенно теряли во всем, не имея права на наследство и даже на фамилию родителя.
Неизвестно, прибавилось или убавилось в творчестве Розанова и Достоевского от взаимоотношений с этой фурией. Но здоровья им обоим она точно не прибавила.
Как мы уже отмечали, Анна Сниткина в буквальном и переносном смысле этого слова спасла Достоевского и как человека и как творца.
Человеческими качествами, характером этот человек «болтался между тюрьмой и сумасшедшим домом». Такова уж нервная организация гениев, она граничит с психическим заболеванием. Гений — вообще-то само по себе далеко не норма. Например, гипертрофированная сексуальность Достоевского расщеплялась на противоположности — садизм и мазохизм, посему его не слишком точно называли «русским маркизом де Садом». Но Анна своей кротостью, своим ангельским характером не только сумела приглушить садомазохисткие склонности писателя, но и избавила его от целого букета тяжелых комплексов. В браке с ней Достоевский избавился даже от мучившей его много лет эпилепсии — редчайший случай в медицине. Соответственно все это сказалось на его творчестве. При ее поддержке и помощи он сотворил свои лучшие книги. Через много лет после смерти писателя, в последний год своей жизни, его вдова делает запись в альбом Сергея Прокофьева: «Солнце моей жизни — Федор Достоевский. Анна Достоевская».
