Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...»
Дядя Костя при всей своей занятости предпринимательством вел в музыкальном училище теорию музыки и класс фортепиано, а также концертировал.
В первом десятилетии нового века музыкальное училище по составу преподавателей и по результатам работы становится настолько солидным учебным заведением, что К. М. Алиханов написал прошение в Российское Императорское музыкальное общество о присвоении училищу статуса консерватории. В присланной на его имя ответной телеграмме было выражено принципиальное согласие на открытие в 1915 году Тифлисской консерватории. Но началась война, а следом произошла и революция…
Накануне революции в Тифлис в последний раз приехал Федор Иванович Шаляпин. На банкете в его честь, где было сказано много тостов, Шаляпин в ответ произнес взволнованную речь, которую закончил патетическими словами: «Я рожден дважды: для жизни в Казани, для музыки — в Тифлисе».
Музыковеды М. Долинский и С. Чертог так описывают начало творческого пути Ф. И. Шаляпина:
«Весной 1892 года безработный девятнадцатилетний хорист приехал в Тифлис. Шаляпин голодал, не знал, где будет ночевать. Случайные выступления в увеселительных садах почти не давали денег. Первой обратила внимание на его замечательный голос Мария Григорьевна Измирова. Она подошла к Шаляпину после его выступления хора в саду на Михайловском проспекте и спросила:
— Откуда вы приехали?
Федор ответил:
— Сначала накормили бы, а потом спрашивали».
Измирова потом рассказывала:
«Это был длинноногий парень, худой, нескладный. На нем были косоворотка и какие-то немыслимые брюки (которые он именовал „пьедесталами“). На голове почему-то соломенная шляпа — канотье с черной ленточкой. Дно шляпы было оторвано, держалось сзади на одной ниточке, при ходьбе и ветре поднималось вверх. Немало мы смеялись по поводу этой необыкновенной шляпы…»
Однако, положение по-прежнему оставалось отчаянным. Шаляпин списался со старыми товарищами по сцене, которые устроили его в оперу Перовского в Казани на вторые роли. Новые тифлисские знакомые посоветовали ему перед отъездом еще раз попытать счастья — пойти к преподавателю пения в музыкальном училище Дмитрию Андреевичу Усатову, дававшему также и частные уроки.
Александр Григорьевич Рчеулов, тенор, как раз занимался у Усатова. Он рассказывал, что появление Шаляпина вызвало удивление присутствующих: длинный, нескладный парень, в засаленной и затасканной одежде.
Однако, послушав пение Шаляпина, Усатов сказал, что будет заниматься с ним. Оставалось подумать, на что же ему жить.
В своей автобиографии Шаляпин вспоминает, что Усатов отправил его «к владельцу какой-то аптеки или аптекарского склада, человеку восточного типа» с письмом. Прочитав письмо, этот человек сказал, что будет давать десять рублей в месяц. И тут же выдал за два месяца вперед.
— А что же я за это должен делать? — робко спросил Федор.
— Ничего. Нужно учиться петь и получать от меня за это десять рублей в месяц.
Артист был поражен. Все это походило на сказку. В усатовской записке было сказано, что у Шаляпина удивительный, от природы поставленный голос, как это бывает только у итальянских певцов, что заниматься с ним он будет бесплатно и что помочь этому молодому человеку — долг всех, кто любит искусство.
Шаляпин не знал тогда, что «человек восточного типа» был не простым владельцем аптекарских складов. Константин Михайлович Алиханов был воспитанником Петербургского университета и Петербургской консерватории по классу профессора Л. О. Лещетицкого, пианистом, музыкально-общественным деятелем. Еще в 1873 году К. М. Алиханов открыл в Тифлисе первое музыкальное учебное заведение — курсы, которые были потом преобразованы в училище, а впоследствии в консерваторию. С конца семидесятых годов он больше десяти лет возглавлял тифлисское музыкальное училище. Алиханов был и одним из учредителей Тифлисского отделения Императорского музыкального общества. В начале девяностых годов Константин Михайлович занялся коммерцией. Живущая в Тбилиси родственница К. М. Алиханова — Н. К. Орловская, сообщает, что он был управляющим Тифлисского коммерческого банка. Он также был одним из основателей Кавказского товарищества торговли аптекарскими товарами и оставался одним из директоров Тифлисского отделения Российского Императорского музыкального общества и председателем Кавказского общества поощрения изящных искусств. Все талантливое, что в области музыки нуждалось в финансовой помощи, получало его бескорыстную поддержку. Вот почему по просьбе Усатова К. М. Алиханов стал помогать начинающему певцу.
Шаляпин смог учиться у Усатова благодаря Алиханову — и это было единственное «учебное заведение», в котором великому певцу довелось заниматься.
О том, что дало Федору Ивановичу это обучение, рассказывала Мария Григорьевна Измирова:
«Усатов — изумительный человек, вкладывал в уроки всю свою душу, энергию. Он учил не просто пению, а искусству оперного певца. Сам все время подпевал на уроках, менял интонации при каждой фразе и даже отдельных словах, менял выражение лица, глаз, рта.
Усатов требовал от учеников выразительной мимики, искреннего переживания, учил, как надо менять выражение лица, положение губ при радости, горе. Он спрашивал нас: „Как вы думаете, имеем ли мы в жизни одинаковое выражение лица при радости и горе, при смехе и слезах?“ Он утверждал, что мы должны быть на сцене такими же, как в жизни, что на сцене мы должны жить, а не только петь как заводные куклы. Он говорил, что если мы будем петь без переживаний, то, каким бы чудесным ни был звук, мы все равно никогда не будем артистами, а останемся ремесленниками. Усатов предлагал вдумываться в смысл каждой спетой фразы и давать точное и соответствующее выражение лица, глаз, губ. Он стремился создать из нас именно оперных артистов».
Но это была только одна сторона дела. Усатов понимал, что большим актером не может стать человек некультурный, малообразованный, даже просто плохо воспитанный. Усатов, вспоминает Измирова, просил свих учеников: «Это простой, неотесанный парень с чудесным голосом. Это будущая знаменитость. Помогите мне отшлифовать его, возьмите его к себе в компанию, займитесь им…»
Измирова, Рчеулов и другие новые друзья Шаляпина не только учили его правилам «хорошего тона». С их помощью он с увлечением взялся за книги, особенно исторические; расспрашивал их обо всем, что ему было интересно или непонятно. Товарищи с удивлением замечали, как поражающе он восприимчив, какая ненасытная владеет им жажда знаний, как быстро преображается он и внешне, и внутренне. Федора приглашали в оперу, на симфонические концерты, в «Тифлисское артистическое общество», в «Кружок любителей квартетного и хорового пения», познакомили его с композиторами. С одним из них — Геннадием Осиповичем Коргановым — Федор подружился, и «Элегия» Корганова навсегда вошла в шаляпинский концертный репертуар…
