Юрий Ленчевский - Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки
Разведка — это игра. Жестокая, смертельная. В ней неизбежны взлеты и падения, ошибки, жертвы. И главное — секретность операций. Жуков так никогда и не узнал, что в наступлении под Ржевом в ноябре 1942 года немцы были о нем предупреждены и поэтому бросили туда большое количество войск. Исход операции Жукова под Ржевом был неудовлетворительным. Полегли тысячи и тысячи наших солдат. Это было отвлекающим маневром. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом для немцев явилось полной неожиданностью. В свое время Черчилль скрыл намеченный немцами массированный налет на Ковентри, чтобы не дать возможности заподозрить противника в расшифровке его секретов, которые постоянно становились известными англичанам.
* * *Сумцов с удовлетворением вспоминал ту первую встречу с Маниловым, а затем и последующие за ней другие. Несмотря, как говорится, на годы и расстояния, Сумцов живо представлял капитана Манилова[2].
Родившийся на Черниговщине, выходец из рабочей семьи Леонид Манилов был машинистом-железнодорожником. В 1938 году его призвали в армию. Там Леонид окончил специальные курсы, получил командирское звание и в 1939 году стал заместителем начальника Особого отдела 99-й стрелковой дивизии. Это соединение в том же году вступило в Западную Украину и после этого дислоцировалось в городе Перемышле. В 1941 году капитан Манилов возглавил Особый отдел дивизии.
В предвоенное время на польской территории вблизи советской границы активизировалась деятельность немецких разведывательных органов. Была создана целая сеть разведывательных пунктов («мельдкопфы»), которые занимались переброской через границу агентов, а также приемом их после выполнения задания. Агенты «специализировались» на добывании разведывательных данных о группировке войск Красной Армии в пограничной полосе и всестороннем изучении театра будущих военных действий. Им противостояли такие, как капитан Манилов.
— Голова! — говорили о Манилове подчиненные.
Он обладал настоящим талантом делать правильные выводы из минимума данных. Не упускал ни одной мелочи.
— Вражину насквозь видит, — как-то о Манилове сказал Сумцову его товарищ по службе. Константину Манилов показался простым, обычным человеком. Позже, когда Сумцова «прикомандировали» к отделу Манилова, Константин поближе узнал спокойного, выдержанного капитана. Будучи начальником отдела дивизии, капитан Манилов с младшими командирами, бойцами держался достойно, без панибратства, но как бы на равных, уважительно. Разговор со всеми вел непринужденно, доверительно. Считался с чужим мнением. Терпимо относился к критическим замечаниям. «Охранной грамоты» от критики мне никто не выдавал», — с улыбкой говорил Манилов.
Умение при любых обстоятельствах сосредоточиться на главном, отключиться от всего в данную минуту второстепенного — было характерной чертой капитана Леонида Манилова.
В то время еще больше активизировалась деятельность разведывательных органов. Борьба с вражеской агентурой требовала от чекистов и пограничников огромного напряжения сил и энергии, мужества и отваги.
Леонид Яковлевич Манилов вспоминал о том времени: «Мы принимали необходимые меры, чтобы разыскать и обезвредить вражеских агентов. Однако не так-то легко это сделать, если было неизвестно, какими документами снабдила шпионов или диверсантов немецкая разведка и какое конкретное задание они получили. Розыск агента подобен розыску крупинки металла в огромной массе песка, тоже, кстати, неизвестно где находящегося.
Вот такие крупинки Манилову и его сотрудникам и предстояло разыскивать. Немецкая разведка старалась снабдить своих агентов безупречными документами. «Мы понимали, что от того, насколько быстро нам удастся организовать разведывательную и контрразведывательную работу, зависит, удастся ли нам вовремя разгадать замыслы противника и нанести удар по его агентуре. Положение осложнялось еще тем, что в течение 1939–1940 годов через границу по различного рода пропускам и разрешениям передвигалось очень много людей». Это, безусловно, осложняло служебную деятельность чекистов. Среди задержанных нарушителей все чаще и чаще попадались немецкие агенты. Их интересовала дислокация советских воинских частей, система охраны госграницы пограничниками, вооружение, местонахождение складов и баз, строительство аэродромов, то есть все, что касалось обороны страны.
В июне 1941 года Перемышльский пограничный отряд под командованием полковника Якова Тарутина и заместителя начальника отряда по политчасти батальонного комиссара Григория Уткина нес охрану государственной границы по р. Сан. Штаб отряда находился в городе Перемышле.
На вооружении каждой из застав находились винтовки, два станковых и четыре ручных пулемета. Маневренная группа, кроме винтовок, также имела два станковых пулемета. Из оборонительных сооружений на каждой заставе имелись окопы полного профиля, блокгаузы. Никаких средств борьбы с танками, кроме гранат, отряд не имел, так как предполагалось, что с началом военных действий линию пограничных укреплений немедленно занимают части РККА, а отряд переходит к выполнению особых задач.
Обстановка на границе с начала июня характеризовалась усиливавшимся передвижением немецких войск. Еще с 15 июня в зарубежной части Перемышля (западный берег р. Сан) было введено затемнение, и ночами из-за Сана слышался гул моторов.
От пограничных войск и органов НКВД требовалось огромное напряжение сил, большое мастерство, дабы пресечь деятельность вражеской агентуры, разгадать ее замыслы. Дела и мысли Леонида Манилова были направлены на поиски, задержание и изобличение вражеских лазутчиков.
В начале июня 1941 года в местечке Сулеювек возле Варшавы на базе бывшей разведывательно-диверсионной школы «восточного направления» гитлеровцы создали оперативный штаб «Валли» ведомства Канариса (немецкая разведка абвер). От нее потянулись нити к немецкой армии, которая выдвинулась к границам Советского Союза.
При армиях начали действовать полевые органы абвера — абверкоманды и подчиненные им абвергруппы, которые накануне войны начали активно забрасывать агентуру на нашу территорию.
Начиная с лета 1940 года от органов разведки в Москву начали поступать данные о концентрации войск Германии и ее союзников у границ СССР. Накапливались доказательства о приближающемся начале войны. Из разных источников, в том числе и от пограничников, политическое и военное руководство страны получило об этом свыше 70 донесений. Однако центр не реагировал на сообщения, считая все факты попытками немцев спровоцировать конфликт.
