Александр Берензон - Нил Янг. Рок-н-ролльный ковбой
Трудный характер Янга, лидера по натуре, и щепетильность в выборе партнеров по музицированию проявилась уже в те годы. «Я всегда был уверен, что смогу найти кого-то другого, у кого такие же пристрастия, как и у меня, – вспоминал позже Янг. – Если кто-то не мог ко мне приспособиться, я знал, что должен велеть ему уйти. Я делал много пакостей людям и потерял много друзей, особенно в начале пути, чтобы достичь того, что имею сейчас. Меня не мучила совесть из-за того, что я должен был делать. Не было другого способа обходиться с тем, что стояло у меня на пути. Я слишком сильно разогнался».
Зависнув на некоторое время в местных фолк-клубах, Нил открыл для себя Боба Дилана и заболел фолком. Поняв, что не меньшую роль в рок-музыке играют слова, Нил стал экспериментировать с поэзией, а также невольно перенимать некоторые манеры поведения Дилана на сцене. В одном из фолк-клубов Нил встретил начинающую певицу Джони Митчелл, дружба с которой не прерывалась долгие годы.
В конце 1964 года Нил Янг перебрался в Онтарио, где стал постепенно утяжелять свой саунд и предаваться радости игры в некое подобие хард-рока. В одном из местных клубов выступал юный гитарист, автор песен и певец Стивен Стиллз с фолк-группой The Company, который был совершенно очарован игрой Янга, исполнявшего традиционный фолк в бодром ритме рок-н-ролла. Нил в свою очередь был в восторге от вокала и собственного музыкального материала Стивена. Однако на первом этапе знакомства все ограничилось ненавязчивым общением «братьев по разуму», – творческий союз двух монстров фолк-рока еще только маячил на горизонте.
Не получив желаемого творческого удовлетворения и оваций, недовольный игрой с попадавшимися ему на пути музыкальными коллективами, почти отчаявшийся Нил вернулся в Торонто, где ни воссоединение The Squires, ни попытки начать сольную карьеру не возымели никакого ощутимого результата. Одна из местных газет назвала выступление Янга набором клише, что ввергло его в еще более глубокую депрессию. Под воздействием мрачных мыслей Янг написал странную песню «Nowadays Clancy Can’t Even Sing», посвященную его школьной знакомой. Песня ужасно понравилась промышлявшему игрой на гитаре давнему приятелю Янга Ричи Фюрею глубоким ощущением отчаяния и совершенно непонятным (то есть максимально психоделичным) текстом. Чуть позже Фюрей, переманенный Стивеном Стиллзом в Калифорнию играть в его новом коллективе, прихватил с собой на всякий случай песенку Янга. Как оказалось впоследствии, не зря.
Нил же остался на распутье, создав в качестве временного пристанища группу The Mynah Birds, где играл его старый приятель Брюс Палмер. В состав коллектива входил «черный Мик Джаггер» Рики Джеймс Метьюз (впоследствии обретший известность как звезда фанка Рик Джеймс). «Я помню наше первое выступление, – вспоминал через много лет Рик. – Когда Нил принялся за свое первое соло, он был так возбужден, что спрыгнул со сцены, его гитара отключилась, и никто не услышал ни звука…».
Однако группа имела некоторый успех и даже было вступила в переговоры со звукозаписывающей компанией «Motown Records», но внезапно «черного Джаггера» арестовали за уклонение от службы в армии, и оставшиеся без вокалиста и без денег Янг с Палмером, продав все оборудование, приобрели на вырученные деньги новый катафалк «Понтиак», окрещенный «Mort II», – на нем они планировали отправиться на поиски счастья. Чтобы найти свою судьбу, музыкантам пришлось нарушить законодательство: не имея соответствующих документов, двое странников незаконно пересекли границу так и не понявшей своих героев Канады и отправились в Калифорнию.
Солдаты Buffalo
Встреча Нила Янга со Стивеном Стиллзом в Калифорнии, ставшая судьбоносной для обоих, со временем обросла легендами. Действительно, трудно представить, как складывалась бы судьба Янга, вернись он обратно в Канаду. А ведь они с Палмером, окончательно потеряв веру в судьбу, уже собирались повернуть назад, бесцельно поблуждав несколько дней по Лос-Анджелесу и не найдя ничего и никого, что могло бы улучшить их положение на музыкальном небосклоне. Развернув свой катафалк обратно и выворачивая на шоссе, по которому они приехали в сулящую славу Калифорнию, измученные путники неожиданно столкнулись со Стивеном Стиллзом прямо посередине дороги.
Стивен, узнавший фирменный катафалк Янга, позвал старых друзей к себе, по дороге возбужденно рассказывая, как ему понравилась песня Янга «Nowadays Clancy Can’t Even Sing», и в домашней обстановке спел им свою версию мрачной янговской баллады. Депрессия странников сменилась творческим подъемом, сомнений быть не могло: Янгу и Стиллзу нужно срочно организовывать совместную группу. Ричи Фюрей был назначен ритм-гитаристом, а Брюсу Палмеру досталось место за барабанами.
Как вспоминал Фюрей, на улице, где они поселились, очень часто укладывали новый асфальт (он там почему-то долго не держался), и из окна постоянно были видны огромные асфальтоукладочные катки с большими надписями на боку «Buffalo Springfield». Не мудрствуя лукаво, именно это название и решили дать новоиспеченному музыкальному коллективу. Вместе с названием в коллективе появился барабанщик Дьюи Мартин, которого выбрал Янг, – не только потому, что Дьюи тоже был канадцем, но и за то, что тот играл с самим Роем Орбисоном, – одним из кумиров Янга того времени.
Buffalo Springfield стали завоевывать клубную аудиторию, играя совершенно новый вариант фолк-музыки – с электрическим уклоном в рок-кантри-психоделию, – именно то, что так понравилось Стиллзу в игре янговской группы The Squires. Группа стала выступать на разогреве у The Byrds в клубе «Whiskey A GoGo» – самом, пожалуй, горячем месте Лос-Анджелеса той поры. «Это был центр рок-н-ролла в очень напряженный период истории: там бывали такие личности как Заппа и The Doors, но Buffalo Springfield – и все это чувствовали – были самыми дикими, лучшими, самой роковой группой из них всех», – вспоминал рок-журналист Доменик Прайор. Местная пресса окрестила Buffalo «самой красивой и талантливой группой, появившейся со времен The Beatles», а Янг за необычные черты лица получил прозвище «Индеец». Против последнего прозвища (да и первого, надо полагать) он не возражал, поскольку все детство провел за просмотром вестернов и не раз с гордостью подчеркивал, что в его жилах есть пара капель индейской крови.
Что и говорить, по сравнению с творческой неудовлетворенностью на родине, пребывание в Калифорнии было просто сказкой. Однако идиллические представления Янга о творчестве вдали от мирской суеты здесь потерпели полный крах. Став полноправным членом «модной» музыкальной тусовки, Нил помимо собственной воли стал все активнее вовлекаться в так называемую «drug-culture», а ведь известно, что в 60-е годы избежать наркотиков – и не только в творческой среде – было практически невозможно. Эпоха хиппи, несмотря на всю свою жизнерадостную концепцию, сделала чудовищный пиар наркотикам как самому популярному (и почти необходимому) средству общения – не только с мировым разумом, но и с окружающими людьми. Как это ни печально, но именно наркота и нанесла один из первых ударов коварной Ржавчины, пристально следившей за судьбой Янга на протяжении всей его жизни.
Как-то раз, прогуливаясь по Лос-Анджелесу слегка под кайфом, Янг и Палмер остановились у лотка, рассматривая в толпе зевак забавное представление. Внезапно Янг перестал осознавать, что происходит вокруг, а через несколько мгновений обнаружил, что лежит на земле, содрогаясь в конвульсиях. Это был первый приступ эпилепсии, ставшей постоянной частью его жизни. Доктора, к которым обратился юный музыкант, дружно кивали на перенесенный им в детстве полиомиелит, подогретый воздействием наркотических препаратов, настоятельно рекомендуя отказаться от модного поветрия.
Болезнь принесла и новый, отразившийся на творчестве опыт. Испытываемые во время припадков ощущения оказались намного сильнее и явственнее, чем наркотические галлюцинации. Подчас после припадков Нил долго не мог вспомнить, кто он такой и как его зовут, и приходил в себя очень медленно (и, судя по всему, с явной неохотой). В одном интервью Нил поделился своими ощущениями во время этих приступов, назвав их «очень психоделическим опытом»: «Ты переносишься в некий другой мир. Тело падает, ты прикусываешь язык и бьешься головой об пол, но разум находится где-то в ином месте. Единственная страшная вещь во всем этом – осознание того, что тебе полностью комфортно в этой… пустоте. И это настолько шокирует, что тебя мгновенно выбрасывает назад, в реальность».
Несмотря на ежедневно принимаемые лекарства и отказ (по крайней мере, попытки отказа) от наркотиков, свет софитов и шум народных толп на концертах часто служил новым поводом для приступов. Группа приспособилась к этой особенности гитариста, и на концертах ребята старались сгруппироваться так, чтобы вовремя подхватить Нила, если тот упадет, или хотя бы не дать разбиться его гитаре, громко крича техникам, чтобы те вырубили свет. Иногда первые симтопы приступов настигали Нила под конец шоу, во время исполнения им финальной песни концертной программы Buffalo (которой традиционно была «Mr. Soul»). После этой песни члены группы уносили Нила практически на руках, и публика думала, что это часть концертного выступления.
