Бондо Доровских - Исповедь боевика. откровения добровольца
Еду нам готовили те, кто доехал, но дальше идти не захотел. К примеру, якут, лет двадцати, над которым кавказцы часто шутили. Подойдя к нам, он как-то спросил:
– А мне точно надо туда ехать?
Он был странный, почти ни с кем не общался, полный, мягкий, в очках. Странно, что он решился поехать, но, наверное, у него были такие же причины, как и у нас.
– Оставайся здесь, подумай хорошо, – сказал кто-то из нас.
С утра был завтрак, построение, перекличка. Потом, в принципе, свободное время, никаких обязательств. Приехал русский парень из Ирака, все тело которого было покрыто шрамами. Не помню его позывной, но за последние двадцать пять лет он участвовал почти во всех военных конфликтах на земле.
– Я тебя прикрою, Бондо, на меня можешь положиться, – сказал он.
– Не переживай, это только первый раз страшно, потом понравится. Отвоюем там, поедем в Сирию.
В день нас собиралось до ста человек – разные люди, со всей России и не только. Были из Израиля (русские евреи), из Италии, Испании, Канады. Кто-то приходил в наш лагерь, кто-то уходил.
Вечером мы пошли купаться, а потом в ресторан. Приехали еще ребята из Осетии, и мы сидели ночью на берегу реки, собрав небольшой пикник.
Приехали русские парни из Донбасса, которые занимались беспилотниками. Я смотрел на них с восхищением: они уже были там и возвращались домой…
Следующим утром нас построили и человек сорок, в двух микроавтобусах, повезли на границу. В дороге мы иногда разговаривали, но тягостное ощущение было у всех. Когда подъезжали к границе, вдоль нее стояли самоходные артиллерийские установки, стволами направленные, в сторону Украины. Ехали мы часа два, по объездным проселочным дорогам, пока не прибыли на пограничный переход Куйбышево.
Все дружно высыпали на улицу и смотрели туда, где работала арта (артиллерия). Там, всего в пятистах метрах от нас, на территории Украины, грохотали наши пушки. Первый раз в жизни я слышал звуки орудий. Российские подразделения отодвигали от наших границ украинских военнослужащих. Так сказали нам пограничники.
Внутри у меня все сжималось – страха не было, только новые ощущения, которые я тут же подметил.
Этот пограничный пункт не работал в пропускном режиме для всех остальных – только для нас и военных. Старший нашей группы, мужчина лет пятидесяти, подойдя к пограничнику, сказал:
– Вам должны были звонить. Я Алексей.
– Да, проходите, – ответили ему.
По несколько человек мы проходили границу. Раскаты орудий стояли в ушах. По четверо, пятеро мы подходили к шлагбауму, где у нас смотрели паспорта.
Метров через двадцать досматривались наши вещи:
– Колющие предметы есть? Оружие, боеприпасы?
– Нет, – отвечали мы.
Вышел капитан и у каждого спрашивал:
– Ты куда едешь?
– Я к девушке на Украину, к знакомой, – ответил парень из Суздаля.
– А ты куда? – спросил он израильтянина.
– Мне тоже нужно, к знакомым.
Нас предупредили в Ростове-на-Дону, чтобы на пограничном переходе не разговаривали. Вот мы и играли в молчанку. Хотя всем было смешно: и пограничникам, и нам.
– И куда вы собрались? – сказал капитан. – Дома дети, наверное, семьи, жены, а они…
Меня это кольнуло, внутренне я был с ним согласен.
За нами из Донецка приехал большой стреляный пассажирский автобус – может, с пару всего осталось стекол, все остальное было забито картоном. Видно было, что он побывал в боях. Несколько дней назад такая же группа добровольцев из России по пути в Донецк попала в засаду и была обстреляна шквальным огнем. Выжили единицы.
Пока мы шли через этот пункт, рядом слева, метрах в двадцати, проходила проселочная дорога, по которой двигалась военная техника без опознавательных знаков: «Уралы», «Уазы». В них сидели люди в форме.
Когда ехал из Москвы в Ростов-на-Дону, то на трассе я видел эту технику без номерных знаков, большими километровыми колоннами двигавшуюся по территории Ростовской области. Эту картину, думаю, наблюдали все, кто проезжал по этой территории. Позже я часто видел такую технику, без номерных знаков, на территории Донбасса.
Но меня и еще трех осетин не пропустили из-за ограничений на выезд за границу, наложенных судебными приставами. Причем они стали действовать только в этот день. До этого пропускали всех подряд. Начальник пограничного перехода сказал:
– Не повезло, парни, с сегодняшнего дня новое распоряжение. Пройдете с Алексеем. Он в курсе, вас проведет. Мы ехали назад в Ростов-на-Дону: с одной стороны было облегчение, напряженность внутри спала, но с другой – разочарование, что не уехали вместе со всеми.
Мы переночевали в лагере, куда уже приехало новое пополнение.
С утра нас распределили: у кого были проблемы с проходом через границу – к Мозговому или к казакам. Нас, человек пятнадцать, отправили к Мозговому, командиру батальона «Призрак»12.
Алексей Мозговой – один из видных лидеров вооружённых формирований Луганской Народной Республики, убит 23.05.2015 неизвестными лицами.
Осетины подошли ко мне:
– Бондо, ты все-таки к Мозговому?
– Да.
– Смотри, он, говорят, людей не бережет, под пули бросает.
– Не бойся, брат, если что – отступать. Обняли меня по-братски, и я пошел в машину.
Село Беленькое
Мы прибыли в город Донецк, Ростовской области, который граничит с территорией Украины, где прождали около часа. Проезжавшие на машинах люди с интересом высовывали головы, глядя на нас, почти всех одетых в маскхалаты. Ополченцы приехали на микроавтобусе, который был выкрашен в пятнисто-зеленый цвет. Старшего звали «Механик» – он занимался переправкой добровольцев через границу, а также гуманитарными грузами, что шли в адрес батальона «Призрак».
Я продолжал думать: «Куда я еду?!» Но ноги несли сами, не давая думать голове…
Мы пересекли границу по полю: прошли метров сто, чтобы машина не просела, и оказались в селе Беленькое Краснодонского района Луганской области, что в тысяче метров от российской границы.
Располагались ополченцы в местном клубе – их было человек тридцать.
Выгрузились, побратались со всеми, и первое, что увидели, – это драка между двумя ополченцами, героями обороны Славянска. Позже, через неделю, один из дравшихся украл пистолет Макарова у капитана ГРУ (в отставке). Эта группа отставников ГРУ13 (в отставке). Эта группа отставников ГРУ состояла из трех человек и направлялась в Россию. Они уже не скрывали того, кем являются, но и не афишировали. Один из них был из Москвы, другой из Нижнего Новгорода, третий – не помню откуда. Мне запомнился старший группы. Было видно, что он офицер: рост 180, крепкого телосложения, командный голос и военная выправка. Воевал еще в первую чеченскую, штурмовал Грозный. Владел любым оружием и ножевым боем, основами медицины – в той части, где какие ранения могут быть и какие препараты применять. Он был подготовлен на все сто – настоящий профессионал, коих на Донбассе я встречу немного.
По некоторым отрывкам за десять дней я составил картину о них, хотя говорили офицеры не всё. Они уже были три месяца в Украине. Заходили с одними ножами, две попытки были неудачны – выходили на большое скопление противника. Как сказал один: «Вы никогда бы не узнали о нас, если бы мы не потеряли связь с Россией, где нас уже сочли убитыми, и не шла в наш адрес помощь». Через месяц скитаний они вышли к ополченцам и прибились к гуманитарной колонне. Их командира расстреляли ополченцы (в самом начале их было четверо). Они везли его тело на похороны в Россию – точнее, тело было где-то, а они его ждали у границы, чтобы сопровождать.
– А за что убили вашего командира? – спросил я.
– Да ни за что, – ответил один из них. – Просто расстреляли и все.
Далее проявлять любопытство было неуместно.
Спустя два часа к нам пришла колонна из Алчевска14, Все такие бравые: некоторые были одеты в бронежилеты, очки противоосколочные, каски кевларовые.
Из «Ленд Крузера» с пистолетом в руках вышел заместитель комбата Николаич.
– Почему эти два топливозаправщика не прибыли на место? – закричал он.
– Нам такого приказа не было – сказали стоять здесь, – ответил один из водителей.
– Да я вас сейчас расстреляю прямо здесь! Танки стоят, двинуться не могут. Где второй водитель?
– Не знаю, – снова ответил растерявшийся боец.
– Арестовать обоих. Доставить в штаб батальона, – сказал Николаич.
Ко мне подошел один парень, с кем мы только что прибыли.
– У меня что-то сердце колотится, хотя я и воевал в Чечне, – сообщил он.
Другой тоже подошел и говорит:
– Да, шутки кончились.
Я тоже как-то запереживал, до этого не подозревая, что тебя здесь запросто могут убить свои. Как-то быстро мы оказались в другой реальности, и я стал посматривать в сторону российской границы…
