Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев
Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев краткое содержание
В августе 1999 года Виктор Васильевич Петелин за книгу «Фельдмаршал Румянцев» получил литературную премию имени Валентина Пикуля.
Виктор Петелин
Фельдмаршал Румянцев
Пролог
Много лет назад, когда только приступал к работе над книгой, я почувствовал, что Петру Александровичу Румянцеву не повезло в литературе: его деяния или замалчивались, или приписывались другим (более удачливыми были его великие ученики Суворов, Потемкин и Кутузов). Теперь, завершая работу, могу твердо сказать, что и до сих пор популярные романисты в угоду сложившимся представлениям порой искажают исторические факты, дабы в более выгодном свете представить полюбившихся им исторических деятелей.
Однако при жизни фельдмаршал Румянцев был окружен великими почестями и славой. Да и вскоре после смерти вышли первые книги, где отдавалось должное его блистательным победам и гражданскому подвигу, его высоким человеческим качествам. Так, студент Московского университета Семен Созонович, несколько раз видевший «сего великого человека», по документам того времени и по воспоминаниям очевидцев написал в 1803 году, спустя семь лет после его смерти, первую биографию знаменитого фельдмаршала. «Великое искусство требуется изобразить характер такого Полководца, с которым немногих можно сравнить, в рассуждении способностей и дарований, как душевных, так и телесных. Ораторы и стихотворцы излили обильный дар красноречия и изящества для возвеличения сего Героя; но многочисленные еще славныя его деяния до сих пор оставались в тени неизвестности», – писал первый биограф Румянцева. И труд он свой предпринял потому, что понимал: время может стереть с лица земли возведенные в его честь монументы, только «описание поступков и деяний пребудет вечным зерцалом их славы». Но не только эти патриотические мотивы пробудили у Созоновича желание описать великие деяния выдающегося полководца своего времени; уже в то время стали распространяться лживые слухи: «Но странное любопытство влечет многих знать и малейшия подробности о жизни знаменитых мужей. В таком случае рождаются пустые рассказы, химерические анекдоты, выдуманные праздными людьми и обезображенные невежеством, чуждым всякой истины. Подлинно, и сей славный человек не избегнул грубых о нем вымыслов…»
В 1843 году вышла в свет книга Н.А. Полевого «История князя Италийскаго, графа Суворова-Рымникскаго, генералиссимуса российских войск». Автор без всяких доказательств стремился принизить значение и роль Петра Румянцева в исторических событиях своего времени, доказать, что он «был почти ничтожный генерал».
Через год Н. Кутузов опубликовал в «Отечественных записках» резкие возражения против такой огульной и несправедливой характеристики деяний великого полководца. Как говорится, камня на камне не оставил он от эфемерных построений Н.А. Полевого, задавшегося целью «отобрать» заслуги Румянцева и «приписать» их Александру Суворову, который, имея свои огромные заслуги перед Отечеством, вовсе не нуждался в подобных «приписках».
Н. Кутузов, возможно, впервые показал, что гений Румянцева «открыл тайну побед и новые пути в военном деле, по которому шли Суворов, Наполеон и все просвещенные народы в войнах с иррегулярными войсками»…
Как известно, до кампании 1770 года все европейские полководцы, в том числе знаменитые принц Евгений и Монтекукколи, строили свои армии в линию. Такой боевой порядок был принят во всех армиях того времени. Воюя же против турок, европейские полководцы старались усилить местную оборону полевыми укреплениями и ставили рогатки перед полками, кавалерия же располагалась по флангам и в резерве. Никто не решался сам нападать на турок, все ожидали их натиска. Первый удар их нередко бывал губительным – и это происходило не столько от мужества и воинского мастерства турок, сколько от преимуществ их боевого строя. Они употребляли глубокий строй, подобный македонской фаланге, и при первом же нажиме разрывали линии противников. Если первый натиск не достигал цели, они старались частыми нападениями утомить неприятеля и, имея четвертую, иногда и более четвертой части действующих воинов в резерве, использовали их для окончательного удара.
Румянцев понял слабости такого боевого порядка и решительно изменил и боевой порядок войска, и сам характер его действий. Он не стал ожидать нападения турок, а сам искал их в поле и первым наносил удары. Чтобы повысить маневренность своей армии, Румянцев разделил ее на малые каре[1] по две-три тысячи человек в каждом, помещал кавалерию колоннами за каре, а артиллерию впереди, по флангам и в резерве. Они поддерживали друг друга при нападении и в обороне, составляли большую силу. При этом Румянцев проявлял гибкость тактического мышления. Если позволяла местность, он сочетал каре с колоннами; иногда двигались на неприятеля в колоннах, перестраивали их на походе в каре при нападении кавалерии и даже отражали атаки неприятеля в колоннах, прикрытых густой цепью стрелков и огнем пушек. Кстати, артиллерия во всех сражениях, данных Румянцевым и подчиненными ему генералами, двигалась впереди и огнем своим, еще до удара пехоты в штыки, производила расстройство в неприятельских рядах.
Нововведения П.А. Румянцева в военном деле намного опередили свое время. Многие из них нашли применение в других европейских армиях только в период буржуазных революций.
К сожалению, некоторые наши популярные романисты пошли в своей трактовке образа Румянцева вслед за легковесным Н. Погодиным и, так же как он, бездоказательно и небрежно говорят о знаменитом полководце – реформаторе военного искусства.
Достаточно прочитать роман Пикуля «Фаворит», чтобы понять, что в исторической литературе происходят все те же «приписки», как и в текущей жизни. Не раз и не два Пикуль скажет о Суворове и Потемкине неправду, припишет им то, что они не совершали.
Приведу несколько примеров такой обработки Истории.
Екатерина II решила отобрать гетманскую булаву у Кирилла Разумовского и передать бразды правления на Украине Мало-российской коллегии во главе с президентом Румянцевым. Серьезнейший политический вопрос решается в России. А Пикуль представляет все это в легковеснейшем виде: «Вяземский сказал, что Разумовского, который любим на Украине, Румянцев с его характером никак заменить не может.
– Так не в гетманы* же его прочу! А крутой характер Румянцева как раз и надобен для дел тамошних…» (Пикуль В. Фаворит. Л.: Лениздат, 1983. С. 254.)
Эта последняя фраза как раз и льет воду на мельницу тех националистов, которые до сих пор считают деятельность Румянцева на Украине «русификаторской», а это не соответствует действительности. И вообще Румянцев, один из образованнейших людей своего времени, предстает в трактовке популярного писателя этаким солдафоном, грубым мужланом, который готов всех и вся за малейшую провинность вешать и расстреливать.
