Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
Церковный дом здесь среди города на главной улице, очень поместительный, с молитвенной комнатой внизу и комнатой для катихизатора во втором этаже; нанимается за 3 1/2 ены, и здесь, говорят, дороже этой платы и нет за дома. До службы же, в краткой беседе с братьями, я узнал состояние Церкви. По метрике всего 7 крещеных — все и налицо. Домов христианских 5; ни одной женщины и ни одного ребенка еще в Церкви нет. Проповедь начата здесь только с прошлого года; стала прививаться надежно, ибо все христиане коренные здешние жители; один только из Каназава, временно живущий (у катихизатора Ивата, просящийся в Катихизаторскую школу). Есть несколько новых слушателей, в том числе женщины. Раз в месяц христиане собираются, чтобы делать кооги, которые говорят сами, говорит и катихизатор; три раза в месяц, 5, 15 и 25 числа, бывает открытая проповедь для всех, то есть открываются в церковном доме двери настежь, вешается фонарь с надписью о проповеди и говорится она для всех входящих и останавливающихся, которых бывает от десяти до шестидесяти; говорит катихизатор Ивата и один христианин.
На богослужения приходят в субботу и воскресенье. Но пение здесь очень плохое, ибо Акила Ивата, вышедший из школы в Коодзимаци, не знает сам пения и научить не может.
При служении часов оказалось, что поют зря, тянут как ни попало; при всем том, было светлое настроение духа, чувствовалось, как будто веление благодати Божией — так, вероятно, начинается всякая Церковь! Все с зерна горчичного в начале! Проповедь сказана была в том же настроении.
Пообедавши принесенным из гостиницы обедом, пошли посетить христиан. Все пять домов оказались стоящими на большой улице, и все богатые купеческие дома, коренные здешние, и во всех принявшее христианство хозяева, хотя все домашние их еще язычники.
Поспешили вернуться, чтобы с половины пятого часа отслужить вечерню, ибо нарочно прибывшая для свидания со мною жена машиниста, христианина из Ноецу, должна была в половине шестого отправиться домой. После вечерни мне и поучения не удалось сказать, ибо Ирина с маленьким Ефимом спешили на станцию, а христиане разбрелись; осталось три мальчика, готовящиеся принять крещение; Ивата предложил мне испытать их, я стал это делать, да и рассказал им сам полную Историю Ветхозаветного Иосифа, к их видимому удовольствию, — Кончивши эти, теперь вот черчу сие в ожидании, пока соберутся язычники на проповедь; в соседней комнате уже гомонит целый кагал ребятишек — верно, будут мешать проповеди.
(После). Дети не мешали и куда–то исчезли, а составилась аудитория человек из 200, слушавшие, не расходясь, всю проповедь до конца — весьма чинно и внимательно. Говорил сначала катихизатор Акила Ивата, и очень умно, хоть без особенного порядка в мыслях; вероятно, оттого что не успел приготовиться.
После проповеди, когда остались мы одни, Акила рассказал, как он начал здесь дело; сначала, месяца два, очень скучал, не имея ни одного слушателя и даже ни одного знакомого в городе; потом, часто заходя в книжную лавку, познакомился, наконец, с ее молодым хозяином — это и есть Иоанн Сасаки — ныне первый из здешних слушателей и христиан; чрез него приобрел другие знакомства и так далее. Рассказал также, как он приютил у себя безродного и бездомного Иоанна Хисимото, своего нынешнего помощника, готовящегося в Катихизаторскую школу; когда я стал спрашивать о родных юноши, и оказалось, что у него нет никого, и некому дать ему на платье, или накормить его, он незаметно стряхнул горькую слезу, а он, видимо, не из таких, что плачут, и очень жаль стало бедного; даст Бог, из него выйдет хороший катихизатор. В час ночи, сотворив общую молитву, читанную Иоанном, мы легли спать под холод совсем зимний.
14/26 апреля 1893. Среда.
Касивазаки.
В половине седьмого часа утра отправились из Таката; когда свернули с большой улицы, то оказалось, что только она очищена от снега, на параллельных же улицах и в переулках везде лежат огромные залежи снега; в иных местах залежи возвышались до высоты крыш. Уже подъезжая к Ноецу, 2 ри от Таката, мы едва освободились от вида снега по сторонам; он блестел только на горах позади нас, почти сплошь покрывая их. От Ноецу дорога идет по песчаному берегу моря, но дорога хорошая; дзинрикися без труда бежали по 2 ри в час. Пред Касивазаки (13 ри от Таката) дорога пролегает по скатам прибрежных гор, очень легких, впрочем, для подъемов и спусков.
В Касивазаки прибыли в два часа пополудни. Остановились в гостинице, куда тотчас же собрались братия. Между ними был и Стефан Кондо, прежде служивший катихизатором, потом взявши отставку по недостаточности катихизаторского жалованья для содержания его большого семейства (в котором 5 человек детей) и живущий ныне врачебной практикой, весьма для него выгодной (он специалист хари–ися), но по–прежнему усердный к Церкви и даже проповедующий, насколько позволяет ему время. Катихизатора здесь нет, по недостатку в катихиза торах. Когда Кондо ушел, чтобы приготовить Церковь к службе, назначенной в четыре часа, христиане стали просить сделать его опять катихизатором, отчего я отказался, да и он, верно, не согласился бы, ибо недавно отказался; «Так хоть полукатихизатором!» — «Это можно, с удовольствием сделаю, если только из двух служб — первою у него будет поставлено катихизаторство, второю — врачебное дело; дам и пол катихизаторского жалованья; только он едва ли согласится; переговорите с ним».
Просили еще христиане позволить здешнему катихизатору надевать стихарь в случае погребения христианина здесь; «Из Токио–де, по дальности, священника при сем не дождаться; а в простом платье хоронить не представительно в глазах язычников». На это я ответил: «Дать такое позволение не могу; катихизатор должен всякий раз, как нужно надеть стихарь, спрашивать позволение у священника или у меня; так пусть, когда случится здесь погребение, катихизатор телеграммой просит благословить его надеть стихарь, по телеграфу благословение будет дано, тогда и пусть надевает». После этого христиане стали просить: «Так уж дайте и стихарь, у нас нет». На это сказал: «Стихарь выпишите из России на свои деньги — стоит всего 14 ен», — «Бедны мы». — Солгали, — «Не к спеху, мало–помалу соберете, тогда и выпишите». — На сем пошли в Церковь, ибо было уже четыре часа. Прошедши с версту по большой улице, свернули направо, в узкий переулок — сейчас же тут и бедная наша Церковь, впрочем, хорошая уже тем, что построена самостоятельным зданием.
Отслужили вечерню, которую пели Кондо и несколько женских голосов (жена его, Варвара Озаки — девица) пребойко и довольно правильно. После службы обычное приветственное поучение; за ним испытание детей в знании молитв, довольно удачное, и раздача крестиков; часто случается видеть, что дети, не знающие молитв, расплачутся, прежде чем их спросят, когда знающие читают молитвы, — видя, что «дело вона куда клонит! Им крестика не достанется». Так было и здесь с одной девчонкой, чтобы утешить, дал и ей крестик, который, впрочем, при таких случаях не вдруг берется. Потом по метрике исследована Церковь. Крещено здесь 41; из них ныне 15 в других местах, 2 померли, остальные 24 и 6 крещеных в Токио, всего 30 христиан здесь налицо, в семи домах. Есть у Кондо и новые слушатели — 13 человек, из которых, говорит, 7 просят крещения. На молитву собираются по субботам человек 15, по воскресеньям человек 12. Есть женское симбокквай — раз в месяц, в третью среду; собираются 9 женщин, слушают Кондо, говорят и сами.
