Неизвестен Автор - Со святой верой в Победу (сборник)
Авторитет комсомольской организации рос. К нам уважительно относились командир соединения полковник Петрушко, командиры полков. Все чаще стали появляться статьи о нашей комсомольской организации во фронтовой газете. Была опубликована и моя большая статья об индивидуальной работе, о работе в расчетах, взводах.
Из обобщенных материалов, которые я посылал в комсомольский отдел политуправления, начальник этого отдела Александр Сказобцев многое использовал в докладе перед комсомольскими работниками в ГлавПУРе; он же опубликовал большую статью в журнале "Агитатор Красной Армии".
И еще хочется поделиться одним воспоминанием. Мне приходилось быть дежурным по штабу, когда дважды приезжал командующий Закавказским фронтом генерал И. В. Тюленев. Я был молод, голос звонкий, грамотно и четко докладывал при встрече. Помню его улыбку, небольшие усики, какой-то добрый взгляд; подаст руку, положит затем ее на плечо, заглянет в глаза. Такое теплое отношение не забывается.
Итак, соединение наше сформировано, имя ему 44-я отдельная Резерва Главнокомандования минометная бригада. Часто проходили учения с боевыми стрельбами. Отрабатывались боевые действия по уничтожению "батарей противника", велся залповый (144 ствола) огонь для разминирования площади. Душой и организатором боевых стрельб являлся начальник штаба соединения подполковник Головченко. В свое время он был командиром артиллерийского полка, с ним высаживался в Феодосии. Попал в плен, бежал. Прошел проверку и был назначен в данное соединение.
Поступил приказ послать один дивизион в район Орджоникидзе для усиления войск и использования в разрушении снежных завалов на перевалах. Мы подготовили материальную часть, особое внимание уделили морально-психологической подготовке солдат. Для этого, зная огромную силу слова, эмоциональных выступлений, опирающихся на конкретные факты, провели митинг мести. Я был направлен в полк для оказания помощи в проведении такого митинга. Мы собрали письма, присланные с освобожденной территории, выявили свидетелей немецких зверств. После выступления командира полка подполковника Ефремяна слово взял начальник штаба капитан Мельничук. Он воевал в Севастополе. Здесь проживала и его мать. Отбив улицу у немцев, Мельничук бросился к матери, хотел ее спасти. Увы, он опоздал. Подбежав к дому, увидел повешенных жильцов, в том числе и свою мать. Выступление начальника штаба вызвало взрыв гнева.
После Мельничука выступила связистка Гуляева. Девушка небольшого роста, крепкого сложения. По заданию соответствующих органов она была оставлена для подпольной работы в Харькове. Немцы ее выследили, нашлись и те, кто подсказал, что она комсомолка. Гуляеву допрашивали. Убедившись, что она ничего не сообщит, стали ее пытать, вырезали на спине "ремень".
Я помню ее выступление. "Ребята, - взволнованно говорила она, - вот мы говорим о фашистах. Но знаем о них по рассказам да картинкам. Я познала, что собой представляет фашизм". Быстро сбросив шинель, гимнастерку, Гуляева повернулась спиной и каким-то надрывным голосом крикнула: "Смотрите, вот что собой представляет фашизм!" Солдаты, увидев "ремень", буквально подняли рев. Взрыв гнева, топот кирзовых сапог, стук прикладов автоматов.
С таким морально-психологическим настроем дивизион и выехал на выполнение боевого задания. Меня направили от политотдела сопровождать дивизион. Познал Военно-Грузинскую дорогу. Выполнив задание, я вернулся в свое соединение. Но вскоре вновь пришлось с ним расстаться.
В глубокий тыл за знаниями
Меня отозвали в политуправление, сказали, что я не имею военного образования, поэтому должен начать учиться. И я поехал. А соединение, в формирование которого немало было вложено моего труда, вскоре вступило в бой под Кенигсбергом. Но без меня. Я прибыл на учебу в Высший Военно-педагогический институт.
Возглавлял институт генерал-майор Афанасьев - образованный, высокой культуры человек. Общительный и обаятельный, он своим отношением сглаживал трудности армейской жизни. Высокой квалификации был и преподавательский состав. Полковники Мурзинцев, Горемыкин в свое время обучались в Институте Красной профессуры, слушали выступления В. И. Ленина. Весьма знающими были преподаватели военных дисциплин. По тактике - подполковник Попов, по огневой подготовке - полковник Гурьев. Он участвовал в Карпатской операции, проведенной под руководством генерала Брусилова в 1916 году.
Как крестьянин по окончании войны с неистовым рвением приступает к работе на земле, так и я, крестьянский сын, со рвением приступил к учебе. Нагрузка была большая, особенно по общественным дисциплинам. Учился я отлично и по окончании получил диплом с отличием.
Но вот учеба окончена. Подан поезд, заполнены вагоны. У генерала Афанасьева задумчивый, грустный взгляд. Он прощался с нами, мы едем на фронт. Кто знает, сколько нас останется в живых? Поезд часто останавливался. Печать войны лежала на лицах женщин и детей. Я детям раздал весь сахар, который нам выдали на дорогу.
Конец войне. Москва. Салют
В начале апреля 1945 года прибыли в Москву. Поселили нас в здании Московского военно - политического училища, где размещался резерв ГлавПУРа.
В это время наши войска вели ожесточенные бои за Берлин и Будапешт. Сразу были сформированы две группы и направлены на фронт. Политработников-артиллеристов пока не трогали. И надо же случиться: у меня отнялись ноги. Я не ходил. Думал - все, конец, песенка спета. Меня усиленно лечили в поликлинике, дважды возили в Главный военный госпиталь.
В резерве свободного времени много. К нам часто приглашали известных ученых, общественных деятелей.
В мае, 7 или 8 числа, с лекцией выступил известный ученый, доктор технических наук генерал-лейтенант Покровский. Под конец лекции, прижав палец к губам, сообщил: "Товарищи офицеры, только тихо, война окончилась". Мы пренебрегли предупреждением, так крикнули "ура", что люстры задрожали.
К концу дня из ГлавПУРа вернулся капитан Василий Глотов. Мы учились вместе, он, как и я, был комсомольским работником. В комсомольском отделе ГлавПУРа Глотов по радио услышал речь У. Черчилля, посвященную окончанию войны. Говорил он и о роли Советской Армии в сокрушении врага.
Все это постепенно убеждало, что с войной действительно покончено. Ночью не спалось. Переговаривались. Примерно в 3-4 часа раннего утра 9 мая улицы Москвы стали заполняться людьми. Днем на Красной площади было уже тесно. Люди ликовали. Появлялись военные. Их качали и "накачивали" водкой...
День прошел в каком-то мучительном томлении. Стал ощущаться спад нервного напряжения, порожденного войной. К вечеру товарищ по общежитию пригласил пойти с ним на Красную площадь. Но у меня еще болели ноги. Посоветовались с врачом. Он не только не стал возражать, но сказал, что Красная площадь окончательно вылечит. Там, на площади, мы протиснулись в среднюю колонну. Всего их было три. Было так тесно, что я подгибал ноги, и меня буквально нес людской поток. Навсегда запомнились восторг, пляска, пение, ликование и слезы москвичей. Все смешалось в поведении этих исстрадавшихся людей.
