Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 2
А уже где-то лет с тринадцати началось философское постижение мира. Я перечитывал огромное количество книг, которые попадались мне в библиотеках. Помню, в возрасте четырнадцати лет, когда я пришел в Публичную библиотеку, куда я умудрился как-то записаться, произошел такой случай: я попросил, чтобы мне выдали Библию. И меня поразило то, что мне ответили, — что необходимо разрешение из комсомольской организации, еще какие-то допуски… Но зато очень много других книг были доступны: это и Гегель, и Кант… Я, например, очень много работал с книгой «Индийская философия» Радхакришнана. Где-то лет в семнадцать-восемнадцать я работал уже в Публичной библиотеке, и тогда для меня открылась вся глубина многих текстов. У меня были уже все доступы, и я читал огромное количество литературы — по восемь-десять часов. И такой способ познания мне сейчас напоминает то, что описывается в традиционной Джнана-йоге. Потому что там идет процесс самопостижения, который основан как на чувственной саморефлексии, так и на интеллектуальной саморефлексии. То есть, мы должны определить для себя с помощью слова, что происходит в этом мире, что происходит в нас, какова взаимосвязь моего «я» и окружающей реальности. До сих пор у меня осталось очень позитивное отношение к этой работе, то есть, к изучению текстов. Теперь для меня уже открыты всевозможные тексты в различных библиотеках мира, в Америке, в Индии.
Но, безусловно, это книжное знание — ничто, по сравнению с процессом самопостижения. И более активно, более методично я стал заниматься самопостижением лет в восемнадцать. Я уже имел тогда представление, что такое медитация в самых различных интерпретациях. Я овладевал различными ступенями аутотренинга. Тогда в закрытых библиотечных фондах были интереснейшие книги одного Алма-Атинского исследователя, — я сейчас уже не помню точно его фамилию. В его работах подробно разбирались различные ступени аутотренинга. Где-то восемь уровней было, вплоть до таких аутогенных процессов, когда человек, погружаясь в себя, может перемещаться по клеткам своего тела, может переходить через какую-то точку на теле в масштаб Галактики. Это я все практиковал. У меня было много сил, энергии, жажды заниматься и я часто уезжал за город и там по пять-семь часов занимался аутотренингом и медитацией.
Потом, когда мне было около двадцати лет, я познакомился вплотную, уже не теоретически, а практически, с некоторыми духовными Путями. Сначала это было христианство, и передо мной открылись различные конфессии: и протестантство, и католичество. Очень меня привлекал православный опыт. Я общался с некоторыми Старцами. Затем меня заинтересовали йогические дисциплины. Было тогда какое-то уже сообщество людей, вместе с которыми я этим занимался. В те же годы я познакомился с учением Айванхова, с учением вайшнавизма в интерпретации общества Сознание Кришны. И как-то тогда у меня постепенно сложилось мировоззрение, которое можно назвать Ведическим, основывающимся на древнеиндийских писаниях. Оно оказалось наиболее соответствующим моему уровню, моему духовному опыту. Тот опыт, который я получал самыми разными путями — через Откровение, через медитацию, через размышления, — этот опыт вдруг получал достаточно ясную и четкую форму в древних книгах и их современных интерпретациях. Это были Упанишады, Веды, пураническая литература, Махабхарата, тантрические тексты, различные направления Веданты. И я считаю, что Ведантическая философия и мировоззрение в изложении Шанкарачарьи, Матхвачарьи очень целостны, но в то же время, очень подробны. И это не пустое философствование, не какие-то умозрительные построения, а пережитый опыт. Недаром эти люди считаются воплощением Божественности. Это известнейшие святые, духовные авторитеты и их подход является для меня наиболее близким. Правда, я пытался найти отражение этого мировоззрения и в других Школах. И пришел к выводу, что существует единая метафизическая Традиция, проявляющаяся через самых разных Учителей и конфессии. Какие-то из них более открытые, другие — закрытые…
Вот это я описал некий свой внутренний Путь. А внешне происходили самые разные события. Это и посещения семинаров, но позже, проведение семинаров, распространение и перевод литературы. Всем этим я начал заниматься с восьмидесятого года. В восемьдесят первом году я сделал перевод Бхагават-Гиты с английского. Но этот перевод меня не устраивал, и я стал углубленно заниматься санскритом. Потом я начал переводить с санскрита. У меня были и учителя в санскрите, но, кроме того, огромное количество времени — часов по десять — я просиживал в библиотеке Восточной литературы, для того, чтобы погрузиться в санскритские тексты, так как их тогда еще нигде не было. Году в восемьдесят третьем мне довелось даже работать в библиотеке Духовной Академии и Семинарии. Я там работал два года. Меня это очень устраивало, так как мне удавалось работать по шесть-семь месяцев, а остальное время я проводил на Кавказе, в горах. Там я занимался медитацией, изучением текстов, а также просто гулял по горам и получал от этого всего огромное удовольствие и пользу. А потом приезжал и снова работал. Чуть раньше — году в семьдесят девятом — я оставил нормальную социальную жизнь: я был экономистом по образованию и работал на кафедре научной организации труда, но меня возмущало, что люди ничего не делают. Как проходил рабочий день: люди приходили и читали газеты, потом пили чай, потом снова читали газеты, потом шли на обед, курили, разговаривали, и так проходили все дни. Так как в таких условиях была относительная свобода действий, то я в рабочее время уходил на крышу и там занимался Джапа-дхьяной или медитацией на имя Бога и пением мантр. Я общался с солнцем, как раз тот год выдался очень солнечным… И главное, я мог уйти на пять часов, и никто этого не замечал. Но я был ограничен в возможностях перемещения по стране, и вообще мне надоела вся эта ситуация на работе, поэтому я ушел оттуда.
Было время каких-то репрессий. Я помню это, в основном, по восемьдесят второму — восемьдесят седьмому году, когда мне и многим моим знакомым приходилось скрывать свои духовные воззрения. А в восемьдесят пятом — восемьдесят шестом году многие мои друзья и знакомые попали в тюрьмы и психиатрические больницы… В восемьдесят седьмом уже наступило потепление и их начали отпускать. После перестройки я уже смог поехать в Индию, Америку, во Францию, где мне довелось плотно общаться с духовными лидерами, с людьми, имеющими большое духовное влияние на окружающих.
Влад: Можете ли вы рассказать подробнее об этом периоде, и, может быть, конкретно о каком-то общении?
