Святослав Рыбас - Генерал Кутепов
Кутепов лежит на оттаявшей липкой земле и вот приказывает своей роте:
— Броском! В реку.
Рота встает и переходит холодную с илистыми берегами речку вброд. Вода доходит до груди.
— Ура!
На том берегу смятение. Бегут!
И Кутепов, весь мокрый, сухая только фуражка, выскакивает на берег, перехватывая винтовку покрепче.
Добровольческая армия продвигалась к Екатеринодару. Прошли станицы Плоскую, Незамаевскую, Веселую, Новолеушковскую, Старолеушковскую, Ираклиевскую, Березанскую, Журавский хутор, Выселки-первые, Выселки-вторые, Кореновскую… Бои были непрерывные. Потери равнялись четыремстам убитых и раненых. Непрерывное напряжение от боя и "кошмара походного лазарета" изматывало людей.
Взятие Новодмитриевской — это и есть эпопея, потом получившая название Ледяного похода.
Добровольческая армия, осколок Российского государства, только по исторической инерции, может быть, пробивала все преграды. Ледяной поход был наивысшей точкой напряжения сил.
Накануне всю ночь лил дождь. Утром он не прекратился. Полкам пришлось идти прямо по полю, по размякшему вязкому глинистому киселю. Больших дорог в этом направлении не было.
Снова повторялось — надо до предела измучиться, искалечиться, чтобы добиться короткой передышки перед следующим боем.
Уже начинало смеркаться. Погода сделалась еще хуже, ударил с ветром мороз. Запуржило, насквозь [вымокшие под дождем люди стали обрастать льдом, руки застывали в бесчувственные чурки.
Надо пройти и это мучение.
Пушки и пулеметные двуколки не могут переправиться. Значит, с одними винтовками.
Обледенели затворы. Значит, штыками.
Вдобавок кубанцы Покровского, которые должны были штурмовать Новодмитриевскую с юга, не подошли, не захотели выступать по такой непогоде…
Конный дивизион — быстро вправо вдоль берега! Найти переправу! Охватить станицу с фланга!
Не получилось у конницы. Не нашли переправы, вернулись. Все — в белой корке, и всадники, и кони.
Ждать больше нечего. Или взять Новодмитриевскую, или подохнуть в поле!
А в станице, в тепле — тоже люди. Не уступят просто так.
В промокших до нитки, раздувшихся шинелях, скользя и падая в скользкую грязь, офицеры побежали к станице. Всего два десятка человек, два отделения.
Подошли к балочке. Через нее мосток. Перебрались. На бугре — часовой, окопы, орудия. Затаились, окоченевая. Потом подошло еще скудное подкрепление. И ударили!
Начался штыковой бой. Дрались у каждой хаты насмерть. Раскаленные злобой и яростью осколки бывшей России были неостановимы. В их облике не осталось ничего человеческого, это были несчастные полузамерзшие существа.
А те, что были в теплых хатах, не успели ни построиться, ни изготовиться к бою.
Снова меньшая сила переломила большую.
Уже кончался бой. Вот и окраина.
Несколько офицеров забегают в какой-то сарай. Нет, там никого нет. Один шарит в углу, там бочки.
— Господа, да здесь моченые яблоки да помидоры с огурцами!
— Где? А ну, дай-ка попробовать.
Запахло укропом, рассолом. Все вдруг почувствовали страшный голод, стали хрустеть яблоками, отставив в левых руках винтовки с еще незастывшей кровью на штыках.
Снаружи доносились редкие выстрелы. Вдруг раздался мерный топот. Кто? Почему?
Выглянули наружу. Увидели — шагает строем в обледенелых шинелях, в белых бородах и усах рота Кутепова. Сбоку идет командир, блестят сосульки в бороде, он резко командует:
— Ать, два! Ать, два! Как на учении.
— Рота, стой!
Встали, звеня, но нечетко. Кто-то сбился.
— Отставить! — И снова повторяется: — Рота, стой!
На этот раз остановились все разом. Кутепов удовлетворенно сказал:
— Разойдись!
Это была какая-то фантасмагория. Это мог быть только Кутепов. Другому бы никто не стал подчиняться.
Да, это были люди-осколки. Их связывали тысячи нитей с прошлым, с любовью матерей, с молитвой, с книгами.
— Ать, два! — командует полковник Кутепов.
Горит тусклая свеча. Голос раненого читает о похождениях французских дворян.
Не прерывается в душе, тянется нить к столетним заветам.
А вокруг пылает новая пугачевщина. Вешают священников, кастрируют и распинают офицеров, насилуют гимназисток. Там нет ничего, только мрак.
— Рота! — командует Кутепов, и за ним встают герои Шипки, суворовские чудо-богатыри, сияют мраморные доски в Храме Христа Спасителя.
В Новодмитриевской произошло соединение добровольцев с кубанским отрядом, армия переформировалась. Кутепов был назначен помощником командира Офицерского полка.
Впереди был Екатеринодар.
Там Добровольческая армия израсходует силу своего порыва. Там погибнет Корнилов. Там Кутепов сменит убитого командира Корниловского полка Неженцева. Там во главе армии встанет Деникин и поведет ее обратно к Ростову.
А пока — вперед на Екатеринодар!
Риск, самоотверженность, стратегическое мышление — все было здесь.
Легко вышли на окраины города. Эта легкость, подъем духа побудили Корнилова, не дожидаясь развертывания всех сил, начать штурм. Если бы не это решение, исход мог бы быть иным.
Поднимая цепь, убит командир корниловцев тридцатидвухлетний Митрофан Неженцев. Командование временно принял двадцатичетырехлетний капитан Скоблин, измученный и одеревеневший от усталости. Вскоре Корнилов назначит на место погибшего — Кутепова.
Атаки продолжаются, потери добровольцев громадны.
Что делать? Одиннадцатого апреля едва не случилось чудо, в ночь с одиннадцатого на двенадцатое батальон с генералом Казановичем во главе (ранен в плечо, рука на перевязи), преследуя отступающих защитников, дошел почти до центра города. И сорвалось.
Военные привыкают к виду смерти, к страданиям раненых, неудобствам и мучениям боевого быта. Они знают, что каждый день на войне может быть для них последним. Но когда? У Корнилова наверняка было предчувствие близкой смерти. Словно испытывая судьбу, он ходил под обстрелом возле своего штаба и на попытки увести его только отмахивался.
Он погиб быстрой легкой смертью: граната пробила стену в той комнате, где он один сидел за столом, и разорвалась под столом. Его отбросило взрывом, ударило о печку.
Смерть главнокомандующего потрясла всех, люди плакали навзрыд. Кутепов не плакал, не отчаивался. Еще была армия, и надо было воевать.
Начался отход добровольцев.
Отступали с боями, оставляя тяжелораненых, и не знали, что с ними со всеми будет дальше.
Спасли донские казаки. Они недолго терпели разгул новой власти, грабежи, реквизиции, казни, дележ казачьей земли крестьянами. Четырнадцатого апреля восставшие казаки неожиданным ударом захватили Новочеркасск. Бронзовый Ермак на пьедестале перед Атаманским дворцом, казалось, ожил.
