Андрей Калиниченко - В небе Балтики
- Сергей, где ты?
До самой посадки Сохиев запрашивал по радио Николаеню. Только на аэродроме, когда зарулил самолет на свое место и увидел рядом пустую рейфугу, все понял. Медленно он вылез из кабины и, пытаясь отстегнуть непослушные лямки парашюта, молча сделал несколько шагов. Я поспешил к Сохиеву. Мы крепко обнялись, и оба не сдержали горьких мужских слез...
Подошел Косенко. Губы его дрожали, в глазах застыла глубокая печаль. Он сказал:
- Уметь переносить горе - это тоже мужество. Не расстраивайтесь... Они погибли за живых, за нас, за народ... Так зачем же плакать? Будем бороться. Будем бить оккупантов.
В тот вечер мы возвращались с аэродрома молча, будто с похорон. Каждый погрузился в свои невеселые думы, и никто не пытался нарушить эту тишину. Я вспомнил, как вчера Сергей Николаеня весь вечер тревожился, грустил и уединялся. Всегда веселый и энергичный, Валерий Зеленков тоже ходил подавленный и раньше всех лег в кровать. Мы старались его развеселить, шутили, смеялись. И вдруг Зеленков неожиданно для всех сказал:
- А хотите, ребята, я румбу станцую?
Он рывком сбросил одеяло, вскочил на стол и начал отплясывать. Мы хлопали в ладоши, отсчитывая такты танца. Зеленков недолго плясал. Улыбка слетела с его лица, глаза снова посерьезнели. "Что с ним?" - подумал я. Но кто из нас мог знать тогда, что это его последний танец...
И Сергей, и Валерий перед уходом на задание выглядели утомленными. Видимо, дали знать о себе частые вылеты и большие нервные перегрузки. А усталость, как известно, порождает у человека неуверенность в себе. Летчик начинает допускать гораздо больше ошибок в воздухе, из которых некоторые могут привести даже к гибели. .
Прошло несколько дней, но мы все еще не теряли надежды на возвращение экипажа Николаени. Всякое бывает на войне. Уже упакованы его личные вещи для отправки родителям, составлено извещение. И все же мы ждем - авось вернется.
Все эти дни Сохиев ходил мрачнее тучи. Обычно его ничто не угнетало: ни опасности, подстерегавшие в каждом боевом полете, ни трудности неустроенного фронтового быта, ни постоянное недосыпание. Однако теперь гибель друга буквально потрясла его и вывела из строя.
В чемодане Сергея нашли письмо от матери.
"Милый сыночек! - писала она. - Где-то ты сейчас и что с тобой? По ночам я не сплю, вспоминаю тебя и плачу. Сереженька, кончай скорей войну и приезжай. Как мне хочется видеть тебя!"
Не успел Сергей ответить матери. Что же станет с бедной женщиной, когда она узнает о гибели сына? Проклятая война, сколько горя она сеяла на нашей земле!
Однажды после боевых полетов Сохиев сказал мне:
- Сергей уже не вернется. Пойдем в город, навестим жену его брата и все расскажем. Сергей иногда бывал у нее.
Уже давно стемнело, когда старенький трамвай привез нас на Петроградскую сторону. Миновав несколько затемненных улиц, мы подошли к подъезду большого дома. Сердце учащенно забилось.
- Пошли, - тихо сказал Сохиев.
Постучали. Дверь открыла молодая женщина, на исхудалом лице которой были заметны преждевременные морщины. Узнав, кто мы, она быстро спросила:
- А Сережа почему не пришел?
Холодный пот выступил у меня на лбу. Как ей сказать правду?
- Он больше не придет... - сдавленным голосом сказал Сохиев.
Женщина смотрела прямо в глаза Сохиеву. Взгляд ее моментально помрачнел.
- Неужели это правда?
- Да. Правда, - виновато ответил я.
Она медленно опустила глаза. Отвернулась.
- Будь она проклята, такая правда!
Женщина не плакала. Она была из тех ленинградок, которые пережили самые трудные годы блокады, голод и лишения, смерть родных и близких людей. Ее решимость была непоколебима, ненависть к врагу - безмерна.
- Извещение родителям отправлено, - овладев собой, сказал Сохиев. - Это орден Отечественной войны первой степени, которым был награжден Сергей. Возьмите на вечное хранение.
Дрожащими руками женщина взяла награду, задумчичво посмотрела на нее и положила на стол.
Мы постояли в нерешительности и собрались уходить.
- Мстите, дорогие мои, бейте фашистских гадов так, чтобы ни один из них не ушел с нашей земли, - сказала она на прощание...
Трамвай медленно полз по разбитым путям от остановки к остановке. Из окна вагона я смотрел на затемненные улицы Ленинграда и думал о Сергее. Он отдал жизнь, защищая этот славный город. Да, героический и славный. На его мостовые за двести сорок лет ни разу не ступала нога чужеземца. Это первый город в Европе, остановивший гитлеровцев у своих стен.
Ленинград спал. Только шум вагина нарушал тишину. Окраинные улицы смотрели на нас окнами деревянных домиков...
Завтра снова начнется обычная фронтовая жизнь: дежурства на аэродроме в боевой готовности, вылеты по тревоге, опасные задания, радости возвращения. Ну что ж, такая работа у летчиков!
Днем Сохиева вызвал Раков.
- Вероятно, назначит мне нового ведомого вместо Николаеня, - бросил на ходу Харитоша и спустился в командирскую землянку.
- Товарищ младший лейтенант, нам придется расстаться, - сдержанно сказал командир эскадрильи, пожав летчику руку. - Вас переводят инструктором в запасной полк.
Сохиев побледнел от неожиданности. Не думал он, что вот так, вдруг, придется уезжать из родного полка.
- Не смогу я инструктором, товарищ майор, - пробовал отказаться Сохиев.
Ракову и самому не хотелось отпускать Сохиева. Он воспитал, научил воевать и всем сердцем полюбил этого лихого, решительного и думающего летчика. Но командир уже ничего не мог сделать.
- Я боевой летчик и должен воевать...
- Приказ уже подписан, надо его выполнять, - перебил Сохиева Раков. Это касается нас обоих. - А потом тепло, по-отечески добавил: - Для пользы дела необходимо поработать инструктором. Подготовка летчиков для фронта тоже важная задача.
Потом такой же разговор у Сохиева состоялся с командиром полка. Но Курочкин был неумолим.
Надо понять, как трудно было Сохиеву сменить фронтовую жизнь на тыловую работу, покинуть родной полк, любимых друзей. Да разве можно забыть боевые дела? Каждый полет останется в памяти, как едва затянувшиеся раны на теле. Его не сотрут ни времена, ни новые заботы. Возвращаясь с боевого задания, Сохиев гордился не только самой победой, но и трудностями, с какими она доставалась. Вот почему фронтовая дружба - самая крепкая, самая дорогая.
Салют на Неве
В любую погоду
День выдался морозный и туманный. Необычная тишина воцарилась на фронтовом аэродроме. Готовые к выплету самолеты стояли в замаскированных рейфугах. Покрытые тонким слоем инея, они отливали всеми цветами радуги под скупыми лучами декабрьского солнца. Казалось, это не боевые машины, а огромные сказочные птицы со сверкающими перьями.
