Екатерина Мишаненкова - Уроки счастья от тех, кто умеет жить несмотря ни на что
Конечно, он и прежде понимал, что не такой как все, и часто переживал из-за этого. Сколько бы он ни бодрился, сколько бы ни шутил, что зато у него есть другие преимущества – например, у него никогда не болят пальцы, и ему не надо мыть руки перед едой – все равно он сам прекрасно понимал, что это лишь способ заглушить боль и обиду на судьбу. Воспитанный в религиозной семье, он не смел роптать на Бога, но часто обращался к нему с молитвами и горьким вопросом: «Почему Ты не мог дать мне хотя бы одну руку? Только подумай, что я мог бы сделать одной рукой!» Каждый вечер он молился о том, чтобы Бог дал ему руки и ноги, ложился спать в слезах и просыпался с надеждой на чудо, которая, конечно же, никогда не сбывалась.
Отец уверял меня в том, что Бог не совершает ошибок, но порой я не мог избавиться от ощущения, что я – исключение из этого правила.
Нику было нелегко даже в своей школе в Австралии, среди одноклассников, знавших его много лет. А когда их семья начала переезжать с места на место, хождение в школу нередко превращалось в его персональный ад. Все-таки одно дело – жить среди людей, которые к нему привыкли и уже давно видели в нем человека, а не любопытную диковинку, инвалида, которого надо пожалеть, или вовсе забавного уродца, и совсем другое – оказаться среди чужих, незнакомых и не всегда дружелюбно настроенных людей.
Дома к Нику относились как к здоровому человеку, никто с ним не сюсюкал, никто не носился, а все услуги, которые ему оказывали, были лишь помощью в том, с чем он не мог справиться сам. Правда, как он признавался, он не раз этим злоупотреблял, терроризируя младшего брата, которому родители поручали ему помогать. К примеру, вот так Ник готовил яичницу для пришедшего в гости друга: «Аарон, дай мне яйца… И поставь сковородку на огонь. Да, да, поставь ее на плиту. Разбей яйца в сковородку, а я скажу тебе, когда они будут готовы…» Дело закончилось тем, что Аарон взбунтовался и пригрозил запереть его в ящике шкафа, если он не перестанет его эксплуатировать. И этот бунт им обоим пошел на пользу – Ник после него задумался, что надо быть тактичнее с людьми, и стал больше уважать младшего брата.
Двоюродные братья и сестры, тетушки и дядюшки тоже, следуя примеру Бориса, Душки, Аарона и Мишель, старались не зацикливаться на инвалидности Ника, а принимать его таким, какой он есть, и не обращать внимания, что он как-то отличается от других людей. Точнее, это взрослые не обращали внимания, а дети… поддразнивали и насмешничали, но по-доброму, что очень помогло ему научиться находить юмор в своей трагической судьбе.
Нередко так бывало, что где-нибудь в торговом центре посетители приходили в ужас при виде детей, прыгающих вокруг инвалидной коляски, тыкающих в Ника пальцами и с хохотом кричащих: «Посмотрите-ка на этого парня… Это инопланетянин!» Со стороны было не понять, что это не оскорбление, а семейная шутка, в которой сам Ник с удовольствием принимал участие. Среди братьев и сестер он не боялся быть «инопланетянином», потому что знал, что они его и таким любят, а их насмешки ничем не отличаются от тех, которыми они осыпали друг друга.
Всем нам знакомы моменты сомнений и страхов. Всем без исключения. Это естественно. Это часть человеческой жизни. Подобные чувства опасны лишь для тех, кто позволяет негативным мыслям овладевать собой, вместо того чтобы бороться с ними.
Поверьте в то, что вы получили прекрасные дары – таланты, знания, любовь. Будьте готовы поделиться ими с окружающими. И вы начнете путь к принятию самого себя, даже если ваши дары все еще не проявились. Как только вы начнете этот путь, окружающие заметят это и пойдут вместе с вами.
Но то дома, среди своих, или хотя бы в собственной школе. Там его уже знали и любили, ну, или хотя бы симпатизировали его умению не унывать, а иногда и посмеяться над собой. А вот дети, с которыми он встречался, когда его переводили в другую школу, оставляли по-настоящему серьезные раны в его душе. Новичку в классе всегда сложно – когда он приходит в уже сложившийся коллектив, он в большинстве случаев становится изгоем. И это обычный нормальный ребенок. А если он еще и инвалид…
Вряд ли есть смысл объяснять, как трудно было Нику среди незнакомых враждебно настроенных школьников. Дети вообще бессознательно жестоки, их не останавливают моральные нормы, которые обычно заставляют взрослых людей проявлять терпимость и понимание даже в тех случаях, когда они этого на самом деле не испытывают. Ребенок говорит то, что думает, очень зависит от своей «стаи» и боится показаться смешным или слабым. Кто решится защитить инвалида, когда лидеры класса откровенно травят его?
И даже когда открытой травли не было, оставалось обычное непонимание, которое иногда ранило еще больнее. Людям свойственно отворачиваться от чужих страданий, чтобы просто не портить самому себе настроение. Что радостного в общении с инвалидом, когда постоянно смотришь на него и чувствуешь неловкость. Взрослый человек может перешагнуть через себя, а вот ребенку сделать это очень сложно.
К тому же против Ника играло еще одно типичное человеческое качество – привычка судить по внешнему виду. Одноклассники смотрели на него и в душе не могли поверить, что он нормальный, им казалось, что если у него нет рук и ног, значит, он вообще какой-то неполноценный, ненормальный, возможно, дурачок, а то и вовсе сумасшедший. Поэтому, естественно, те, кто поприличнее, старались держаться от него подальше, а остальные обращались с ним, как со слабоумным, дразнили и издевались. Не от злобы, нет, все от той же бессознательной и ужасной детской жестокости, от которой мучают кошек и ломают крылья птицам, чтобы посмотреть, как смешно они кричат и ковыляют.
А Ник безумно хотел быть как все – обыкновенным, нормальным, таким, чтобы его приняли в компанию и смотрели на него без жалости или брезгливости. Но что можно было ждать от обычных детей, не привыкших видеть инвалидов? В лучшем случае они задавали ему глупый вопрос: «Почему у тебя нет рук и ног?»
Они не понимали, что именно этот вопрос он сам постоянно задает самому себе и, конечно, Богу. Ник, как и его родители, всегда был глубоко верующим, таким он и остался по сей день. Но в то время, в детско-подростковые годы, его вера, долго служившая ему главным утешением, была сильно подорвана. Он взрослел, его пытливый ум уже не желал довольствоваться простым объяснением, что на все Божья воля, и он стал искать хоть какую-то логику, причину, почему именно он стал инвалидом. За что ему это? Для чего? В чем тут Божий промысел? Ведь он не сделал ничего дурного, за что его надо было бы наказать, и все-таки он с рождения лишен всякой надежды на нормальную жизнь. Как такому, как он, можно будет найти работу или создать семью? Он обречен вечно быть обузой для своих близких и больше никем.
