Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба
Гретль Браун подтвердила правдивость происшедшего, добавив, правда, что по совету Евы она передала просьбу монаха Борману.
Интересно, что на вилле находился один из первых в Германии телевизоров. Она была также оборудована бомбоубежищем, которое спроектировал лично Гитлер. Оно и теперь производит довольно сильное впечатление, ибо оснащено вентилятором, насосом для нагнетания воздуха и мощной бронированной дверью, ведущей непосредственно в коридор с железными полом и покрытием.
Строительство бомбоубежища началось в 1938 году, когда Судетский кризис угрожал ввергнуть мир в войну…
Было ли покушение в Неаполе?
Ева никогда не была настроена слишком воинственно и тем не менее от души радовалась, когда вскоре после Судетского кризиса смогла предъявить Чехословакии свой собственный счет.
Вообще-то основания у нее были. С отцом она теперь виделась крайне редко и поэтому очень удивилась, когда он вдруг заявился к ней с пылающим от гнева лицом. Оказывается, один из друзей Фрица Брауна купил в Праге чешский журнал и потом в кафе показал его всей компании. В журнале была опубликована сделанная в Берхтесгадене фотография Евы с подписью: «Гитлеровская маркиза Помпадур». Естественно, отец обрушился на Еву с упреками. Сама она совсем недавно вернулась со съезда в Нюрнберге, где напрасно ждала приезда родителей в надежде, что грандиозное зрелище убедит их в правильности её выбора. Поэтому она прислала им почтовую открытку с изображением Гитлера в партийной униформе. Любое другое появление ее возлюбленного в родительском доме было совершенно невозможно. Уже поэтому она отличалась от миллионов других девушек.
Итак, отец и дочь обменялись взаимными упреками. Как смела она так запятнать честь семьи! В ответ Ева гордо заявила: «Нас может разлучить только смерть!» фриц Браун запретил дочери появляться в его доме, и несколько месяцев они вообще не поддерживали никаких отношений.
Все это время отец упорно отказывался вступать в НСДАП, ставя тем самым под угрозу свою карьеру. В одном из писем Ева с обидой писала, что его обошли производством в следующий чин, хотя должны были сделать это в конце года. После бурного спора с дочерью Фриц Браун пришел к директору училища и заявил, что готов немедленно уволиться с работы. Он рассказал ему о публикации в чешском журнале и закончил сумбурную речь словами: «Человек, утративший авторитет у собственных детей, не вправе исполнять обязанности учителя». Директор не замедлил подробно описать инцидент в официальном документе и обратился за советом в вышестоящую инстанцию. Разумеется, руководство поспешило успокоить Фрица Брауна. Отныне он твердо знал: никто не осмелится уволить человека лишь за то, что его дочь — возлюбленная самого фюрера. Пусть это нигде не подтверждено, однако уже одно только предположение гарантировало отцу почти полную неприкосновенность.
Гитлера известили о конфликте по телефону. Он посоветовал Еве немедленно помириться с отцом и угрожающе сказал Гофману: «Если еще хоть одна фотография фрейлейн Браун появится в продаже…» Режим секретности был ужесточен до крайности, «Что бы ни происходило в моем доме, — заявил Гитлер обслуживающему персоналу, — это ни в коем случае не должно стать достоянием гласности». За нарушение запрета полагалась суровая кара.
Публикация в чешском журнале не вызвала в Германии никакого отклика. Вплоть до недавнего времени имя Евы Браун практически ни разу не упоминалось в дипломатических отчетах и сообщениях аккредитованных в стране иностранных корреспондентов. Это отнюдь не означает, что за рубежом о ней совершенно ничего не знали. В Британском музее в Лондоне хранится копия секретного донесения одного из агентов «Интеллидженс Сервис» с перечислением женщин, заподозренных в интимной близости с Гитлером. Среди них упоминается также и Ева Браун. Кто-то уверял, что Второе бюро при французском генеральном штабе также располагало сведениями о ней, как, впрочем, позднее и американское ОСС[40], составившее на Еву Браун целое досье. По неподтвержденным данным, эта организация даже разработала план ее похищения. Но поскольку доступ к архивам ОСС до сих пор почти полностью закрыт, невозможно проверить достоверность этих сведений. Аллен Даллес, в 1942–1945 годах представлявший ОСС в Европе, в ответ на вопрос автора лишь загадочно улыбнулся и тут же перевел разговор на другую тему. Известно также, что корреспондент ТАСС в Берлине всячески пытался окольными путями получить информацию о Еве Браун.
Курт Шушниг утверждал, что в здании на Балльхаусплац в Вене не имели ни малейшего представления о существовании Евы Браун, хотя в жизни самого бывшего федерального канцлера Австрии она сыграла определенную роль. Во время последнего перед аншлюсом[41] визита Шушнига в Берхтесгаден Гитлер запретил подавать еду и напитки, рассчитывая, что ледяная атмосфера приема запугает австрийца и лишит его воли к сопротивлению. Но находившаяся тогда в «Бергхофе» Ева игнорировала это указание и приказала прислуге сервировать стол. Сама она лично проследила за приготовлением овощных блюд, так как, по ее словам, «фюрер дол жен регулярно питаться, и вообще по отношению к политическим деятелям, неважно, кто он, нужно вести себя вежливо». Таким образом, Ева время от времени отваживалась преподать своему возлюбленному урок хороших манер.
Позднее приговоренный к пожизненному заключению Шушниг попросил у своих тюремщиков разрешения жениться на графине Вере фон Чернин. Услышав от Геринга об этом весьма щекотливом деле, Ева попросила Гитлера удовлетворить просьбу поверженного противника. «Я бы также последовала за тобой в тюрьму, лагерь или даже на смерть… Тут уж ничего не поделаешь». Гитлер дал свое согласие, а Шушниг потом еще долго, до тех пор, пока его не переубедили, полагал, что этим он обязан вмешательству папы римского или своего бывшего друга Муссолини.
У Евы был свой повод воспринимать аншлюс как великое событие. Ведь он дал ей возможность впервые съездить вместе с Гитлером за границу. Фюрер отправился в Австрию не без некоторых опасений и потому был просто потрясен видом ликующей толпы, заполонившей улицы его родного города Линца. По мнению Фрица Видемана, Гитлер сперва совсем не собирался включать Австрию в состав Германии, намереваясь установить своего рода федеративные отношения между ней и Рейхом. Бурное ликование австрийцев побудило его пересмотреть свои взгляды, ибо он убедился, что большинство населения на его стороне. Теперь ему потребовалось присутствие рядом любимой женщины. Без ее преданных глаз он не смог бы в полной мере ощутить вкус победы.
